СБП. Дни Мошиаха! 19 Адара II 5784 г., шестой день недели Цав | 2024-03-29 04:16

Книга Эстер, веселая и вдохновенная (часть вторая)

Дорогие друзья! Закончился тираж «Книги Эстер», изданной в издательстве «Шамир» в начале 2000 года. Теперь автор готовит новое издание, которое будет включать и новые части. Продолжение книги «Эстер» печатается на нашем сайте.

2247 (7) мин.

Дорогие друзья! Закончился тираж «Книги Эстер», изданной в издательстве «Шамир» в начале 2000 года. Теперь автор готовит новое издание, которое будет включать и новые части. Продолжение книги «Эстер» печатается на нашем сайте. Добро пожаловать в рубрику «Планета Эстер».

Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой…

…Кто этот человек справа от меня? Темный плащ, черная шляпа, борода, знакомый профиль. Мы идем с ним медленно и нехотя по Вильямсбургу. Да, нас ждет очередной врач. Мы всего две недели в Нью-Йорке, мы у Ребе (не видим его, но остро чувствуем, что он присутствует в своей резиденции). И нам посоветовали показаться врачу-гомеопату, доктору Фишу. И мы стискиваем зубы в кислом привкусе непрошеной надежды и трепета, которого уже не хочется испытывать. Надоели качели, взлеты, падения. Надоела несостоятельность.

Красивая прихожая, белое кружево скатерти, изящные стулья. Мы узнаем в очередной раз, что бесплодие бывает первичное и вторичное. Мужское и женское. Мы получаем капли, гомеопатические пузырьки, платим двести долларов, и напоследок… врач говорит нечто жестокое, я даже отшатываюсь. Он что-то говорит насчет того, что надо полюбить друг друга.

Мне больно, о, как мне больно. Наверно, он попал в точку. В религиозном браке самое трудное это именно полюбить, пожелать, возжелать, ведь тут нет конкуренции, нет борьбы за человека, нет сомнений в верности, все при тебе и все при нем. Не нужно охотиться, добыча давно поймана.

О, это больно...

Как он растревожил наши сердца. Подкрутил пейсы свои, прищурился, старчески улыбнулся, морщинки побежали от глаз, как трещинки по земле от горы. Как будто увидел что-то вдали, какую-то перспективу. И что за капли он дал? Я не верю в капли, не верю в мистику.

Наше пребывание у Ребе подходит к концу. Мистическая составляющая продолжится потом у р. Зуше Ривкина, который примет нас, унылую парочку бездетных супругов, и расскажет нам о Дворце Мошиаха в Кфар-Хабаде. Мы даем р. Зуше требуемые 1800 долларов и становимся участниками проекта. Оказывается, это будет уже последним нашим мучением, последней нашей жертвой. Именно так! Этим визитом и этим разговором была поставлена нашей бездетности жирная точка.

Нас направляют через каких-то знакомых к веселому, яркому, высокорослому доктору Шломо Ицгару в кибуцную клинику. Он вот-вот должен уезжать в Китай. Он стажирует студентов по репродуктивной медицине. Мы — его последние израильские пациенты. «С того момента, как ты зашла в мой кабинет, ты уже беременна!» — сразу шутливо провозгласил Шломо. И я даже не фыркнула! Не огрызнулась! Поверила и поддалась его харизме.

С ним мы не знали неудач. Все получилось сразу и небольно. Результат узнался по телефону, как узнаются все результаты. Услышав данные по уровню гормонов, я спросила секретаршу, а что это значит? И она ответила: «Вы беременны, но это будет окончательно ясно через еще две недели».

…Я стала воздушная, моя душа росла и разрасталась от радости, от сумасшедшей радости, дикого, сногсшибательного восторга. Меня было не угомонить. Я не могла закрыть глаза, они открывались сами собой. Они ничего не видели, кроме Элокут, Б-жественности.

«Элокут!» — шептала я. Б-жественность выше реальности, она управляет реальностью. О, наконец-то!!!

На этом, как вы помните, завершилась моя предыдущая книга «Эстер». Готовы ли вы к продолжению? Тогда следуйте за мной, как говорил А.С. Пушкин — «Вперед, вперед, моя исторья!»

Глава 1

Я узнаю много слов, новых слов, о Гамлет, произнесший — «Слова… слова… слова». Одно из них — гематома. Не буду пока ничего объяснять. Через двадцать лет я узнаю, что это за штука. А пока что это — просто еще одно слово в моем пассивном словарном запасе.

…Еще вошло в мою память понятие «3.600». Эти три шестьсот — как ангельский напев, это как манна небесная, это как молочные реки и кисельные берега. Это — сама нежность. Когда Элиэзер сообщает по мобильному (а мобильные тогда только-только появились, и нам кто-то одолжил с собой в больницу сей чудо-аппарат), что у него родился сын, то вторая фраза, которая до меня доносится из разговора, — это относительно веса, три шестьсот. И я смутно понимаю, что такой вес означает нечто прекрасное, очень-очень хорошее, что мы тут прямо-таки всем угодили, всех порадовали с этой цифрой.

Элиэзер воспринимается мной как враждебная сила, мужики ведь не рожают, им не дано понять, он не был там со мной, в этом аду, и поэтому он чужд и враждебен мне в эти первые дни. Он только трындит по телефону и гордится сыном и фальшиво, как мне кажется, восхваляет меня. Моя настоящая подружка в этом моменте — та тетенька, которая первая подошла ко мне после глубочайшего сна, почти транса, послеродового убойного смертельно-химического забытья, которое длилось около суток, и помогла сходить в туалет.

Еще мне была бы близка моя мама, но она находится в пути из Ростова ко мне. «Доченька!» — восклицает она, входя вдруг в палату. И круг замкнулся. Счастливый шок. Но почему же она такая хрупкая и старенькая, почему же не пощадило ее время? Бывают такие себе плотно сбитые, зубастые, яркие пенсионеры… а она — незаметная, скромная, одетая в чем придется. И с ней рядом шествует любовь. Любовь окружает всех, кто в одном месте с моей мамой. Расцветают люди от ее взгляда, раскрываются сердца, щебечут медсестры. О, я отлично знаю этот эффект нежного ландыша, свойственный моей маме. Никто не может устоять перед ней.

Теперь я засыпаю уже своим, не медицинским сном. Если ребенок (имени еще нет) заплачет, то медсестры вручат его моей маме. Я могу поспать. Я имею право опрокинуться в сон. Ее ладонь на моем лбу, ее спокойное молчание — залог моего благополучия. Больница ушла, больницы нету. Элиэзер прекращает свои телефонные разговоры, уходит в коридор, со мной в палате только арабки-роженицы и… мама. О, счастье! Теперь у меня все есть. Все, что только человек может себе пожелать.

Глава 2

Имя новорожденному выбралось само. Не из династии ХАБАДа, не из героев прошлого. Усилий прикладывать не пришлось, ассоциации задействовать тоже.

Ушел из жизни мой свекор, вот и получилось, что его имя — самое подходящее, чтобы через внука он жил как бы дальше. Сестра мужа и его овдовевшая мать рады были нашему решению. А решение было в самом деле нашим общим: без вариантов.

«Дедушка Авраам такой хороший был», — подтвердила и моя мама, уж как она его прочувствовала, не знаю. На седьмой день вбили гвоздь в кфар-хабадском доме в пол, отгоняя душу на небо. Такой обычай есть.

Приходили утешать всю неделю друзья семьи — Ашкенази, Бустомские, Пиамента. Ближайший сосед тоже пришел, но с умыслом: заявил вдове, что будет строить впритык к ее тропинке большую квартиру, якобы для дочери своей. А сам туда населил квартирантов, шумно потом от них было, да и землю захватил порядочно. Ну, да все мы не без греха.

Мистики было много в тех днях, уход одного человека из мира и приход другого весьма резко произошел.

Хорошее было семейство, хороша была и я в нем: беленькая университетская россиянка с хорошеньким беленьким младенцем на руках, голубоглазым, названным в честь деда со сросшимися черными-пречерными бровями, проявятся ли когда-нибудь эти брови у мальчишки?

Когда входила я в эту семью, была еще жива Голда Липш, часто ужинали мы вместе по субботам, обсуждали переводы из книги «Тания» и из каббалы. Но и Голда Липш ушла в «Страны Жизни»… так, кстати, называлась и ее последняя изданная книга.

Братья, сестры мужа моего съехались в кфар-хабадский дом, тесно в нем было, а тут еще миньян, 10 человек, и Сефер-Тора посреди салона размещались, многие спали на полу. Иногда шутили и смеялись, напряжение не могло длиться вечно. Давно не видели друг друга родные люди, всех разбросала рука Б-га по концам Земли: Америка, Австралия, Израиль… Обнаруживали в материнском доме свои старые детские рисунки, смешные вывески на дверях («Моя, мол, комната! Не мешать!»), перебирали библиотеку, нотные тетради, праздничные поздравления и открытки, школьные дневники и ведомости, записи нотариальные, письма, приходившие от Ребе в специальных конвертиках с маркой и штемпелем по важным случаям…

Старые пасхальные наборы посуды, энциклопедии, фотоальбомы, чего только не находили…

Мать Элиэзера решила — совершенно отключиться. Она понимала только, что дети — рядом, а где муж, она не осознавала. И она как будто и не видела причины, почему они все тут, при ней, и ей не нужно было знать причину.

Ее мечта — видеть всех рядом, вместе, — исполнилась. Вот это только она и знала.

Эх, дедушка, — вспоминалось мне из моего детства то, как дедушка мой умер. И казался свекор тоже моим собственным, будто бы, дедушкой.

…Жизнь его, конечно, мне была не очень-то понятна, главное, что запомнилось — это то, что его инвалидность не помешала ему быть веселым, общительным, знающим, тактичным. Легко перебирался из инвалидной коляски в машину, которую водил грациозно и виртуозно, щегольски. Подбирал всегда людей на дорогах Кфар-Хабада.

Тогда далеко не у всех машины имелись! А он работал в Рамле, выезжал регулярно, и кто ему попадался по пути, — всех выручал.

Грамоты у него были и от государства, и от школы за работу с отсталыми детьми. Ребе Любавичский посылал к нему пациентов, причем даже раньше, чем доктор Авраам успел распаковать чемоданы по прибытии в Кфар-Хабад из предыдущего места жительства.

Работал он и с сыном соседа своего, парнем-увальнем, который так не в себе и остался, но душевный, дружественный, добрый. Богачи не всегда могут свою судьбу поменять. Бедняки имеют честность и таланты, а богачи какие-то другие наборы качеств. Никто не знает, кто чего стоит. Почему в бедняцком доме был такой удивительный светило-врач, а по соседству у богатых такой сынишка, который именно в этом враче нуждался — поди разберись!

…Прошли дни встреч, явились дни расставаний. Все сестры и братья подписали, что кому положено выполнять по части обязанностей по отношению к матери и к дому, и разъезжаться начали.

…И тут выяснилось, что весь груз услужения, конечно же, падет на ту дочь, которая живет со своим мужем в Кфар-Хабаде. Остальные — так, чисто по своим причинам, будут изредка посещать, а каждодневно придется этой дочери заботой жить и жизнь свою заботой наполнять.

Забегу вперед — задачу эту с честью та дочь выполнила, полностью, десятилетиями, обслуживала свою мать. А родился у них сын, как и у нас, в скорости, и назвали его также Авраамом.

Тот брат, который больше всего финансовое бремя на себя взял, тоже удостоился, и его первенец был также назван Авраамом. Появилось за полтора года три Авраама, три внука, названных по имени дедушки. Вот такое везение.

Мы же переехали из шумной хабадской общины Цфата в уединенный домик с садом. Я ставши матерью, с ребенком обращалась неумело, и моя мама наставляла меня во всем, хотя ее представления были, конечно, отжившими и неверными. Никто в 90-х годах, при наличии в магазинах памперсов, не пеленал младенцев туго, никто не убаюкивал их подолгу, не бежал на каждый всхлип. Это уж я потом поняла, а в те дни восхищенно училась всему новому и требовала от себя быть прекрасной советской мамашей, лучшей из лучших, на «пятерку».

Машина отцовская досталась нам на первое время, пока не выяснилось, что она за долги должна быть продана.

Первые два года я сажала цветочки в саду, пасторально и патриархально носилась с малышом, маминых же рук теперь не было — она уехала домой сразу, через месяц, так как в Ростове все требовало ее ухода.

Нравилось мне мое разросшееся семейство, нравились цветущие по весне деревья и круглый год зеленые израильские растения. Нравилась машина на стоянке, с которой весело было прыгать по ступенькам к себе в садик, в дом.

Иногда преподавала язык иврит или еврейскую историю девочкам в женском колледже, потом пригласили и в пенсионерский клуб вести те же предметы. Записывала за малышом его смешные проявления, приключения с ним — как в первый раз сам сполз и упал с кровати, как проходили прививки (красивое помещение бомбоубежища разрисовано красочно и называлось оно «Капля молока», это израильская Женская и Материнская консультация)…

В целом, если одним словом, — то жизнь учила меня «пофигизму». Если дите упало — то это прекрасно, значит, оно уже самостоятельное. Если оно температурит — значит, зубки режутся, восторг сплошной. Если одна и та же прививка случайно была сделана дважды — то медсестра даже не покраснеет, скажет — извини, замоталась, и никаких комплексов, никакой вины! Вот такие были мои первые шаги в волшебной стране материнства.

Глава 3

Документы свидетельствовали, однако, что я являлась матерью-одиночкой. Дело в том, что фантасмагория израильской бюрократии такова, что недослуживший свой срок солдат считался таким же отрицательным и подлежавшим наказанию типом, как и дезертир. А Элиэзер армию свою не дослужил, последние полгода оставался у Ребе в США и подпадал под эту категорию. Теперь ему грозил военный трибунал. Опасаясь неприятностей, он все еще не «объявился» в стране. У него не было ни гражданства. Ни больничной кассы. Ни единого документа, который бы показывал степень его женатости на мне, кроме «ктубы». И вот теперь мы имели пусика, который носил мою фамилию. Обрезанный младенец, нареченный Авраамом, имел якобы только маму.

Мужественно рассказав мне всю историю своего конфликта с армией, Элиэзер посвятил меня в свой план: он будет через адвоката добиваться помилования, его оштрафуют, но — главное — он получит уже нормальные документы и снова станет гражданином своей страны.

Мы никогда не сможем приобрести свое собственное жилье, если не сделаем этот шаг.

И вот — снова небоскребы, небоскребы. А мы такие маленькие и ничтожные, ждем в приемной у тель-авивского адвоката. Адвокат оказался чрезвычайно занятым человеком.

Он долго откладывал и обещал, обещал и откладывал… В итоге все решилось неординарно. Он был одним из тех, кто занимался архивом Алтер Ребе в Петербурге, и ему требовалось конфиденциально перевести на русский язык очень много секретных материалов по его аресту в 19 веке.

Эту работу он… поручил мне. Я с огромным интересом и удовольствием сделала все переводы, а он нам устроил правильную встречу с правильным лицом в прокуратуре. Мы уплатили штраф и стали наконец-то семейной парой, а не каким-то когнитивным диссонансом. Ребенок получил фамилию отца, мы начали интересоваться вопросами ссуды на жилье…

Хозяин того домика, где мы проживали, захотел нам его продать. Не очень было с руки, слишком маленькая площадь, но зато — свое! И мы решились.

И снова адвокатская контора, и снова гладкий-прегладкий дядечка, который сгладил все конфликтные места в договоре, и вот мы — почтенные владельцы домика и садика в одном из новеньких районов, со всеми смешными деталями израильского жилстроя… В ванной — постоянно мокрая внутренняя стенка, в низенький палисадник с автостоянки натекает вода зимой… Летом — жарко, безнадега, но, с другой стороны, поедешь в вулканическую Тверию или на Кинерет, вернешься домой — сразу благодать и благодарность! Вот так и жили.

Радостно было забирать ребенка из яслей, учить его буквам, лепке, рисованию, ходить с ним по округе…

Записалась я на следующий курс терапии у волшебных докторов вроде того Шломо, что нам помог с первой беременностью, получила очередь, звоню им и подтверждаю, что приеду… а потом пришлось извиниться: не понадобилась помощь их. Я уже, оказывается, носила второго человечка внутри себя! Чудеса, да и только!

Но с этим человечком пришлось помучиться, ой как. Видно, особенно праведная душа у него, и шел он своим особым путем к нам, землянам, что выяснилось уже после родов.

Глава 4

Иная, чем у меня, группа крови и показания младенческой желтушки — это бывает со многими, не мы одни такие. Но Менахем-Мендл как-то так нежно на меня глядел, таким он бывал беззащитным, что слово «типуль-ор» (светолечение, специальная лампа такая, под которой будто лягушонок распластанный запомнился мне он) до сих пор вызывает приступ слез, как подумаешь об этом.

В пяточку кололи для забора анализа крови, это свое и его вздрагивание тоже помню… и стремление нас, родителей, чтоб все побыстрее двигалось, чтоб разрешили уже делать обрезание, не откладывать же снова и снова…

Мама снова приезжала, восхищалась, дружила с обоими детьми, иврит учила, в магазин со мной ходила, недоумевала, — неужели они только Тору учить будут? Неужели они будут как твой муж?

Долго еще люди спрашивали у меня после ее отъезда, как она поживает, как ее здоровье, — зашла она в душу ко многим, многие привязались к ней. Я здесь постоянно живу и не имею столько знакомых, сколько она за полмесяца завела.

А одежды она нам понатащила со складов разных, а позашивала все, починила, а как палисадник мой при ней расцвел!

Но пришлось и здесь прощаться, невозможно было ей никак с нами проживать. Посвятила она жизнь свою самым близким, а я в дальних оказалась, сама виновата, если вообще тут кто-то виноват.

Обрезание младенца ее, конечно, всякий раз потрясало, места она себе не находила от сугубой суровости этой меры. Ну а мы, местные, привычны.

Глава 5

И когда старший, Авреми, с удивлением увидал, что есть кто-то, кроме него, кто нам дорог и важен, разгневался, важничать стал, словно тут не 4 года разницы, а намного больше. И сказать, чтобы он особенно занимал и развлекал малыша, я не могу. Он больше как раз-таки проявил себя с третьим братиком. Ну, вот я и проговорилась. Да, появился через полтора года и еще братишка. Снова увидала я маму свою. Снова были мы все счастливы вместе в этом домике, окруженном со всех сторон зеленью.

Шломочкой назвали мы этого удивительного умняшку, как в воду глядели — рассуждать он со временем стал прямо как царь Соломон.

Этот получил группу крови, как моя, что и позволило ему родиться на свет в обход жесткой медицинской статистики. Папа мой про все это лишь слышал, но ни разу нас не посещал. Деньги экономил, чтобы нам помогать. Эх! Жаль.

Грянула война вторая ливанская, накануне был у меня сон — будто треснула стена дома внешняя. В пост 17 Тамуза начались взрывы и сирены, сирены и взрывы. Младшие спали, и я не знала, будить ли их, куда бежать, где искать помощи… До синагоги мы потом всякий раз шли нарочито медленно, как бы стараясь показать, что не идем в бомбоубежище, а просто так себе гуляем…

Я нашла доллар Ребе у мужа в книгах и прямо на коляску детскую вывесила. Соседний дом порушился от ракеты, а мы ходим с долларом, вроде ничего… Смеялись над сирийским ставленником, Насраллой и имечком его… А закончилась война через 4 недели, ровно в день возвышения отца Ребе, святого р. Лейви-Ицхака. Тоже не случайно и тоже хочется записать как факт. Легко вздохнули мы! И начали стирать и убирать, закупаться и гулять, как прежде… А в войну даже мусор вынести было невозможно, казалось — убьет! Даже мусорки все пустые были по Цфату, и ходили голодные псы и ослы, убежавшие от арабов…

Глава 6

Наступили мирные будни…

Пришло время и третьему малышу идти в ясли. Славные там были воспитательницы! Одна из них — подружка моя по «Махону». Дни рождения, «лехайм» на виноградный сок, игры в «парашют», танцы «паровозиком», — все посвящалось Мошиаху, Освобождению, еврейским задачам и целям, идеалам хасидизма.

Двое моих мальчиков находились в яслях одновременно, и это было им очень весело и приятно.

Плата за подобный формат обучения, в группе до детсада, очень высока. Пришлось мне побегать по разным муниципальным службам! Там и поставили меня на учет по моей просьбе, записали на курсы поддержки психологической. После второй ливанской войны возникло немало таких групп, люди пребывали в стрессе.

Благодарности моей за этот курс просто нет границ. Было так интересно! Всего нас набрали 10 женщин. У каждой свои трудности в жизни. Я — чужестранка, почти безработная, не имеющая ни одного родственника в стране, кроме семьи мужа, круто переломившая свою жизнь ради религии. А другие женщины там были со своими удивительными историями.

Чтобы всем нам угодить, над нами поставили двух руководительниц, одну — светскую, другую — религиозную.

А завтраки готовили нам по всем правилам кашрута. Были у нас и занятия, как в драмкружке, и психология, и графология, и танцы, и прогулки на корабле, и праздничные мероприятия.

Все это проводилось бесплатно раз в неделю, а скидка на ясли шла параллельно, вместе со статусом «слабых слоев населения», куда я совершенно сознательно угодила. Раз в год, помню, приносили новые хорошие одеяла для распределения между нами. Раз дали мне на очки спецпомощь. Немало, знаете ли!

Глаза мои к тому времени давно уже «съела» лурианская каббала. Муж занимался только святыми дисциплинами и получал вместо зарплаты какой-то талончик на продовольственные товары.

Мы тянули свою лямку и не жаловались. Если я иногда грустила, то, послушав истории других женщин в группе, сразу остро понимала, что у меня все хорошо. Самая большая моя проблема — это издание книжек про АРИЗАЛа и съемки фильма о нем же! То есть, получается, меня занимают вообще не мои личные проблемы, а проблемы распространения источников каббалы и хасидизма! А у них — подруг по группе — были инвалидности, пьянство, отход детей от еврейской традиции, тюремные истории мужей, были и такие, кто пережил ненависть матери к себе в детском возрасте, а у одной — ребенка покусала собака соседская и этот же сосед представлял для них угрозу каждодневно… А пиком всего было изнасилование, инцест, по рассказу другой, — рассказав, она и сама так перепугалась, что больше в группу не приходила…

Были и женщины из богатых семей, и с профессиями, и со связями, и матери-одиночки, таких-то, понятно, было большинство. Пытались поставить самих себя на ноги. Им помогали в первый раз в жизни распечатать свои визитные карточки, бизнес-карты, сделать бизнес-план, рассчитать свои расходы и доходы. Большая помощь была от этого трехгодичного курса и для меня. Каждая из нас поняла, что она на что-то еще сгодится, куда-то сможет себя применить.

Помню, как-то пригласили к нам психолога и велели нам мечты свои записать. Я пишу список того, о чем мечтаю: Пианино! Не электроорган, а — пианино! Как дома! Поехать куда-нибудь, увидеть что-нибудь, не только все Цфат да Цфат! Коньки, лед, музыка — танцевать на льду, не бояться, что кто-то пальцем ткнет и скажет, некошерно, мол. Петь! Петь своим голосом, громко, песни и мелодии исполнять, петь и танцевать… Рисовать красивые виды на настоящем канвасе, с мольбертом, настоящими акварелями! Быть в своей большой, объединенной, семье, плыть на большом корабле вместе с Ребе и рабанит Хаей-Мушкой и чтобы солнце светило мягко по-вечернему в этот момент, и легко колыхались занавески в каютах. И чтобы дети тоже проявляли все свои таланты, чтобы были посланниками Ребе каждый в своей счастливой сфере, в своей удачной области, в привлекательном для него аспекте.

О чем еще я мечтаю? Чтобы муж расширял сферу своей деятельности, мыслил широко, строил грандиозные планы и реализовывал их на практике! Разве не годится он в начальники, чтобы и у него был свой институт, зарплаты для людей, повара для подготовки роскошных шабатов, машина для наших киносъемок и экскурсий?

О чем я мечтаю еще? Изучить квантовую механику и ее связь с тайнами каббалы. Давать лекции, презентации, слайд-шоу по всему миру… Написать сценарий фильма об АРИ и р. Хаиме Витале, распределить роли, снять фильм — «Легенды Цфата и Дамаска»… Надо сказать, свой стратегический план я представила уже не в этой группе «Безработных Цфата», а чуть позднее и для другой аудитории.

Глава 7

Неожиданный выход в свет моих книг и популярность моя как лектора совпали со смешной и грустной историей рухнувших надежд на поездку в Америку.

Я переписывалась с разными интересными людьми в сети, и кое-кто из них заметил, что я совсем не реализована как женщина. Я служу идеалу, служу семье, служу ХАБАДу, а себя задвинула в угол хорошо и плотно.

Правда ли это? Так ли это? В тот момент мне показалось, что говорившие так правы. Я заслушалась и увлеклась. Далее последовали комплименты. Виртуальные отношения стали интереснее нормальных, реальных. Кто-то нас засек и передал куда следует. Америка отменилась — надолго, но не навсегда. Остались и такие, кто верил в меня по-простому, по-человечески, верил, что я никогда не предавала свою основную идею.

Дети уже стали большими, дом стал большим, шабаты качественно и количественно улучшились во всех смыслах, я росла профессионально в разных направлениях, и тут снова почему-то заговорили о том, чтобы привезти меня в США.

Прекрасные утята, гуси, вежливые водители, которые пережидали всю вереницу гусей, — так встретила меня Северная Америка. Канада — означает «Деревня». А в деревне гусей ценят!

Что касается меня самой, то я как будто превратилась в белого лебедя, и это случилось внезапно, точно в сказке. Сначала меня привезли в Бейт-Хабад Торонто, затем на озеро Мейпл, где был шабатон. После этого я выехала в Ванкувер, Сан-Франциско, Лос-Анжелес и Нью-Йорк. Повсюду — прекрасные люди, читатели и почитатели. Шабатон в Висалии (Калифорния) прошел отлично, несмотря на землетрясение. Мне довелось читать лекции на русском и на английском. Использовали и мои способности как свахи. В конце я побывала у Ребе, в «Севен-Севенти». Именно в эту дату в книге «День за днем» я прочла о том, что день приезда хасида к Ребе это как рождение. Встретилась там с подругами, устроила вечер встреч. Раздавала книжки собственного сочинения.

Глава 8

Но главное, о чем я умолчала и о чем следует сейчас рассказать, — это благодарность за сына, которая была выражена в этом моем приезде к Ребе, а ведь с той первой беременности прошло уже…ровно 20 лет!

И вот я стою в маленьком отделении «770», которое называется аквариумом. Оттуда виден через стекло весь нижний зал, и я благодарю Ребе, глядя на дверь, которая соединяет эту комнату с балконом. Тем самым балконом, где Ребе показывался в последние годы на молитвах.

И я рассказываю Ребе историю о том, как Авреми перенес операцию по удалению опухоли в правой части головы, под ухом, как он был нам подарен заново, какие чудеса (грозные чудеса) были нам явлены, пока мы находились с ним в «Адассе» на 12 этаже.

Слово «гематома» — опухоль — в диагнозе выглядело очень устрашающе, да его сопровождали еще и другие термины. Но мы все выдержали, мы все преодолели. Ребе сопровождал нас своими ответами и письмами все это время.

Было море слез… было взросление 19-летнего юноши, который за полмесяца узнал о жизни столько нового и грозного, была почти полная отмена всех моих планов поездки в лекционный тур… и был великий праздник, когда Авреми оправился настолько после успешной операции, что на этот раз не потребовалось ничего в моих планах отменять.

Ровно через полгода после той операции (проведенной знаменитым хирургом С. Спектором) наше перепуганное, великорослое чадо поехало работать от ХАБАДа на Кипр и уже на Хануку крутило там сальто — настоящее сальто, уж не знаю, как ему это пришло в голову. Я отправила доктору видео с этим сальто и, тупя, спросила: «Ему можно?» Он ответил: «Не понимаю вопроса. Вот же, делает!»

Мошиах, я ясно понимаю, Дни Мошиаха, — вот единственное объяснение всему.

Глава 9

«Отца не стало. Тих наш дом. И потемнело что-то в нем», — не могу перекопировать сюда все повествование об отце, да и не нужно! Говорил еще В. Набоков, — не воруй, мол, сам у себя. В другой книге я веду об этом речь, пусть к ней и восходит данное откровение. А я просто что сказать хотела: отец мой в пять последних лет успел и с братом моим все же примириться. Оба они были слабы, на инвалидности. Брат заботился о нем, сил-то у него много было, только мозгов не было. А отец тоже отвечал заботой на свой лад. Гармония у них вышла! А сколько вражды всю жизнь, какие страсти, какая ярость раньше была.

Когда у брата — то ли от пьянок, то ли еще от какой-то напасти — ноги отказали, я спрашивала благословения у Ребе в «Игрот Кодеш». И ответ вышел — о Зуше Вильмовском, «Зуше-партизане», который тогда болел и просил благословение на выздоровление ног, именно о ногах просил и упоминал. Ну, казалось бы, при чем тут Зуше-партизан! Но я ничего не возразила, передала ответ Ребе как положено по полной форме. И брат выздоровел. Даже не заметил как! Физически он стал здоров. А по поводу энцефалита я не просила благословения, кстати, почему нет? — надо и это сделать.

В общем, перешло наше поколение какую-то черту, грань, за которой уже началась новая реальность, а мы даже не заметили. Академик В. Миронова (я изучаю все, что связано с квантовой физикой и смежными разделами) рассказывает, что в сердцах людей нашли мозг (Бина — Либа! — «мозг разумения есть и в сердце», сказано в книге «Зоар») и назван он Меркава и что он отвечает за обновление всего организма («Нам будут при жизни менять наши тела на вечные, замена тела произойдет при нас, вживую!») — вот такие цитаты имеются из ее статей и пресс-конференций, причем за эти еврейские словечки типа Меркава, ее даже обвиняют к приверженности к каббале. Интересно рассказывает она о научной основе воскрешения мертвых, о новом формате зрения (зрение будет у нас по всему кругу, на 360 градусов вокруг будем видеть, ибо свет имеет жидкую природу и наш угол зрения будет уже не углом, он будет обтекаемой траекторией без препятствий).

Наши органы смогут восстанавливаться и проходить апгрейд (совершенствоваться) в силу новой ДНК, которой управляет центросома. Раньше ДНК не имело таких свойств, как сейчас. Оно уже обновлено и несет в себе заряд обновления, который каждый из нас может запустить — если пожелает того. Смерть ушла из физиологии, она присутствует только в психике. И поэтому получить знания сейчас — жизненно важно. Кто будет иметь знание — тот останется в живых, поскольку сможет сам запустить в себе новый механизм, которым снабдил его Творец на данном моменте квантового перехода. Это хорошо согласуется с учением Ребе о том, что мы будем иметь вечную жизнь «без перерыва или отрыва».

Изменились условия биохимии, да и просто законы химии: например, распад урана будет проходить теперь МИНУЯ ВЗРЫВНУЮ СТАДИЮ. Ибо изменился водород, его характеристики.

Наше поколение явно отличается от всего, что было ранее, на нашей памяти. Это, по ее словам, связано с ослаблением электро-магнитного поля Земли, ранее присутствовала жесткая сетка меридиан, отвечавшая за вибрации страха, гнета, старения, смерти (детерминированность судьбы). Начиная с 1951 г. резонанс Шумана — астрофизическая константа — перестал быть константой, стал меняться и расти. Почему же мы не погибли, ведь 7,8 герц раньше было максимально возможным пределом? А дело в том, что начали меняться тела. Сейчас частота Шумана достигла отметки в 17 герц и выше, как амплитудная, так и несущая в графике повысились, а неофициально уже зашкаливает за 30 герц. А мы все живы! Потому что тела, да и вся Земля поднялись на совершенно новый уровень. Мы — люди нового времени. Архитектура восторга, биология радости, сияющий внутриклеточный разум — вот какие слова определяют отныне наше бытие. Мы — дети Б-га и наследуем Его бессмертие и мудрость.

Многие спорят с Мироновой, но многие и поддерживают ее. Мне нравится, что она в описании Квантовой революции четко выделяет все наши основные хабадские даты, которые и Ребе отмечает как самые значительные:

1951 г. — заступил на должность лидера еврейского народа 7-й Любавичский Ребе, а Миронова отмечает начало квантового перехода.

1988 г. – ушла рабанит Хая-Мушка, и начался период, на котором влияние ее отца, ребе РАЯЦа, уступило место исключительному влиянию 7-го Ребе – Мошиаха. А Миронова отмечает второй качественный скачок в резонансе Шумана как астрофизический фактор именно в этом году. Говорит она и о гипоталамусе, который стал меняться, и об ослаблении «гнета» магнитного поля.

1991 г. — год чудес явленных, или явных — Также резкий скачок в развии человечества, если отслеживать лекции Мироновой, внутренняя свобода, раскрепощение человеческой личности. В истории — падение Советской империи и ее пост-продукта, развал Советского блока. Принятие еврейским народом Ребе как Мессии (Мошиаха) — то есть катализатора и инициатора процесса Освобождения для всего мира.

Далее она отмечает 2004 год, большое цунами и раскол литосферной плиты на дне Индийского океана, который произошел не снизу (из-за тектонического сдвига, как мы могли бы думать). УДАР БЫЛ НАПРАВЛЕН СВЕРХУ. Сработал астрофизический фактор, очевидно, взрыв Сверхновой звезды.

И далее, каждый последующий год происходило нечто незаурядное и также связано это было с очередным взрывом сверхновой. Каждый год взрывалась сверхновая звезда, семь лет — семь сверхновых звезд.

Исчезла черная дыра (предполагается, что мы просто прошли внутрь нее, мы уже оказались на ТОМ свете, в тонком плане реальности). Затем в 2019 году обнаружили уже две черные дыры на периферии нашей родной галактики — Млечного пути. Значит, нас ждут еще два портала, два этапа перехода.

В принципе она видит окончательное вступление в новую эру в конце столетия, начавшегося, по ее наблюдениям, в 1951 году.

Ныне мы отмечаем 70-летие вступления Ребе на «должность» Мошиаха, и с нас довольно переходов и порталов, мы хотим уже четкого и явного, с раскрытым добром и благом, Освобождения для всех! Год 2020 от эпохи рабби Акивы, который видел «лисиц, бегающих по развалинам Храма», достаточно ясно символизирует двойную Корону (цифра 20 соответствует каналу Кетер в каббале), два раза по 20 — двойной венец Мошиаха — Монарх над еврейским народом и Владыка над всеми народами.

Уже с 2004 года Гугл, оказывается, выдает точное место третьего Храма и дает опцию совершить прогулку по всем его внутренним и внешним отделениям, и эта опция достигается нажатием на один из фрагментов Мечети, которая на том месте стоит. То есть виртуальная прогулка по Иерусалиму логично приводит пользователя в… Третий Храм.

Это вызывает суеверный ужас и восторг у многих. Трамп также ассоциируется с Третьим Храмом. На данный момент отсутствует правительство в Израиле — вечный Биби, застрявший в матрице, буксует и дает сбои, но кажется несменяемым, а именно это ему и предсказал Ребе…

Мы живем в потрясающее время. Ограничений больше нет. Каждый может вести свой видеоблог, чистить людям ауру и совершать с ними «регрессии» в их прошлые жизни, помогать им встречаться с умершими родственниками и передавать им сообщения, полные радости и надежды. Люди, испытавшие феномен возвращения «с того света», стали так же часто давать интервью и издавать книги, как раньше — ветераны войны или передовики производства. Уже стало трудно и найти кого-то, кто бы НЕ испытал мистическое исцеление через путешествие в тоннеле света, не услышал бы Голос Б-жий и не увидел бы ангелов и душ родных либо какого другого чудесного явления. Чудеса перестали быть чудесами, они просто вытеснили повседневность.

А вот у меня не было никакой клинической смерти! В аду, правда, мне пришлось просуществовать всего-то некоторую условную вечность — но, опять же, не буду воровать материал из своих же других книг, пусть всякий фрагмент останется там, где ему было положено изначально находиться.

Все эти лекционные материалы и слайд-шоу по квантовой революции и каббале я представила, как было выше сказано, в городах Канады и США.

Эти тезисы были тепло приняты и простыми людьми, и учеными, — физиками, математиками, астрономами, которые, как правило, попадаются в любой, особенно еврейской аудитории.

Продолжение следует...

Опубликовано: 21.01.2020 Комментарии: 7 Поддержите сайт
Читайте еще:
Ошибка в тексте? Выделите ее и
нажмите Ctrl + Enter