В нашей предыдущей статье мы затронули тему — «почему страдают хорошие люди?» Отсюда возникла необходимость разобраться, — а что такое хорошие люди? Нужна система координат. Тогда термины будут иметь смысл.
Давайте договоримся, что сейчас не будем заниматься именно еврейской душой с ее нюансами. Возьмем раскаяние Лаевского, персонажа А.П. Чехова, который описан в рассказе «Дуэль» и стал в советские времена дважды киногероем — в исполнении сначала Олега Стриженова, потом (1973 г.) Олега Даля. Режиссер Хейфец создал гениальный фильм, задействовав в нем и Высоцкого, и Папанова, и Даля, и других запоминающихся артистов.
Итак, строгий и продуманный фон Корен представляет мышление «физика», как тогда говорили, а Лаевский — «лирика». Фон Корен времени зря не теряет, в женщин не влюбляется, на метания и скуку Лаевского смотрит с величайшей брезгливостью, как на жука или прокаженного. Фон Корен — ученый из разночинцев, ведет исследования морской флоры, планирует экспедицию… Лаевский — дворянин, мелкопоместный, ничтожный конторский служащий — в терминах 19 века еще и грешник, так как увез на Кавказ чужую жену. Содержать ее нет у него ни сил, ни денег, ни желания, все кончено, а сказать ей — духу не хватает. И тут приходит извещение, что она овдовела. Стало быть, еще и жениться на ней? Ему такая моральная дилемма не под силу. Он скрывает письмо.
…Даль нервно грызет ногти, истерит. Высоцкий хладнокровно доводит его до белого каления, ищет повода убить и тем самым «очистить породу человеческую от этого зла». После взаимных оскорблений назначается дуэль в горах!
…Но все участвующие — люди глубоко душевные, цивилизованные, и убийство ради принципа, без суда, просто в качестве расправы — дикость для них.
В ночь перед дуэлью Лаевский (О. Даль) сумрачно перелистывает страницы своей жизни и понимает, что ничего хорошего не сделал. А утром — предстоит ему, скорей всего, гибель от руки фон Корена (Высоцкого). Не знаю, как вам, а мне это противостояние напоминает ненависть Каина к Авелю. Каин более техничный и дисциплинированный, хладнокровный и информированный. Авель как архетип — чуть простодушный, простоватый, болтлив, ерничает. Таково мое личное восприятие.
Гроза и сцена с «гражданской» женой, трезвость (давно уж не был Лаевский трезв!)… и вот наконец утро: 4 часа. Приехали секунданты, надобно принимать вызов и идти стреляться, преодолевая туман, дорожную тряску, тошноту и страх. Страх смерти.
«У меня нет… никого… ближе тебя», — неожиданно для себя говорит Лаевский сожительнице. И выходит в сырую пелену утреннего холода.
Каин не прочь убить Авеля! Ему ненавистна слабость и женолюбие, порочность и недисциплинированность противника. Даль (будучи неспособен убивать, по природе своей) поднимает руку и стреляет в воздух. Высоцкий «ради идеи» (а еще и потому, что тот его в сердцах прозвал «немецким выходцем из жидов») аккуратно целится в живого человека.
Тут молоденький дьякон весь мокрый в рясе по колена в грязи выпрыгивает из кукурузы и орет: «Он убьет его!» И под руку выкрик этот мешает «Каину», и выстрел лишь контузит Авеля в шею.
Антагонисты не обнимаются, не пожимают друг другу рук. Довольны секунданты: убийство не состоялось. Счастлив сребролюбивый доктор оттого, что ему-то все равно заплатят: таков был уговор. Дьячок смеется: спас человека, душу невинную спас от убиения! Он братается с татарином-духанщиком, говорит ему в порыве любви: «А ведь один Б-г-то, что у вас, мусульман, что у нас, ведь правда?» Тот ему чай выносит: хоть какая-то польза от этих неверных, хоть за чай ему прибыль выйдет.
…Олег Даль, то бишь Лаевский, становится все более трезвым ближе к концу фильма, совсем уж постный он в сцене своей женитьбы на Надежде Федоровне, и затем — финал: фон Корен перед отъездом своим в экспедицию решает зайти к нему попрощаться и… видит его сгорбленным, склонившимся над переписыванием бумаг.
— Что так? — спрашивает он (рядом с ним стоит добрый друг, который объясняет ему перемену, совершившуюся в Лаевском).
— Он долги хочет выплатить. День и ночь работает.
Фон Корен видимо потрясен. Он едва не убил, не разглядев в человеке его живую душу, а человек оказался хороший. Лицо его (в исполнении Высоцкого) здесь — на фоне бушующего серого моря, сама строгость. Он вдумывается: а что, собственно, такое душа? Что такое раскаяние? Что такое хороший человек и что — плохой?
— Никто не знает настоящей правды, — сумрачно бросает он, чтобы не признать своего поражения, своей ошибки.
…Вопросы, которые здесь поставил Антон Павлович Чехов, а вслед за ним и режиссер Хейфец, — извечные. «Почему страдают хорошие люди?» — спросили вы. Потому, что страдание очищает, воспитывает, возвышает, переворачивает. Горькое лекарство? Да. И об этом — глава 26 книги «Тания». Переломить свою «грусть-тоску зеленую» на настоящую горечь, довести ее до логической кульминации, «разбить себя в щепки». Таков путь от страдания к исправлению. И, судя по всему, это имел в виду Автор, чьи пути неисповедимы.
