Время, отпущенное АРИ для земной жизни, было коротко, и, зная это, он вскоре счел нужным раскрыть рабби Хаиму глаза на некоторые важные обстоятельства.
...Горы вокруг Цфата и сам город застилал туман, обычный для дождливой галилейской зимы. Туман шел белесыми полосами, которые то тут, то там разрывал ветер. В одном месте выглядывала верхушка горы, утопавшей в серой туче, в другом — и низ, и верх горы сливались с туманом, и лишь середина ее ясно была видна и казалась подвешенной в пустоте. Домов было не видать совсем, ветер хлопал невидимыми ставнями. Воздух был свежим и не холодным, в нем летали капли дождя. Когда порывы ветра стихали, становилось даже тепло. На склоне горы, где еще сохранилась пожухлая трава, мычали коровы, скрытые глухим туманом.
Учитель и ученик миновали стоявшую у края дороги бойню и стали спускаться к сефардской синагоге «Раскрытие пророка Элияу».
Рабби Хаим знал город, ибо родился в нем (его родителям еще в итальянской провинции Калабрия, где они раньше жили, некий праведник по имени рабби Хаим Ашкенази предсказал, что, если они переедут в Цфат, то там у них через два года родится сын; поэтому и назвали родившегося ребенка Хаимом, как просил тот праведник, чье пророчество в точности исполнилось). А что касается АРИ, то он знал Цфат так, как только может человек узнать и полюбить город более чем за полгода пребывания в нем. Тем более, что город-то был совсем маленький. Здесь, у склона горы, плавно переходящего в кладбище, он кончался. Тут же неподалеку была и миквэ — естественный водоем с родниковой водой, в который каждое утро погружались те, кто дорожил духовной чистотой...
— Пророк Элияу, — рассказывал АРИ, — велел мне подняться из Египта в святой город Цфат. Он сказал, что там меня ждет совместная работа с рабби Хаимом Виталем по прозванию Калабрис... И все назначение моей души, по словам Элияу, состоит в том, чтобы обучать вышеупомянутого раби Хаима. Все, что останется последующим поколениям и прояснит зрение сынов Израиля, всю кабалистическую традицию, все тайны учения — только ты сможешь воспринять и записать. Ни одному из прочих учеников не дано понять мои объяснения до конца. Осознай ответственность, — добавил наставник, встречаясь взглядом с учеником, — которая ложится на твои плечи.
Рабби Хаим готов был поверить в то, что сказал учитель, но решил проявить скептицизм, ибо немедленное согласие казалось ему в данном случае по меньшей мере неуместным.
Речь шла о нем — действительно, его звали рабби Хаим, по фамилии Виталь, по прозвищу Калабрис, которое перешло к нему от отца, приехавшего в Цфат из Калабрии, и определить единственного во всем поколении человека, который оказался достоин воспринять учение АРИ, было, пожалуй, невозможно более точно, чем это сделал учитель. И все же рабби Хаим не спешил радоваться.
— Неужели господин мой думает, что я не знаю свои поступки? Неужели допущу мысль, что во всем поколении не нашлось более праведного, чем я, чтобы стать сосудом для святого знания? Кто я такой в сравнении, скажем, с рабби Моше Альшехом, рабби Авраамом а-Леви Брухимом или рабби Давидом Бен-Зимрой, не говоря уже о рабби Йосефе
Каро? Я не так глуп, чтобы считать выше их.
Несмотря на то, что еще в ранней молодости предсказатели судьбы уведомили рабби Хаима о том, из сколь высокого источника происходит его душа, и о великом будущем, уготованном ему, он старался уверить учителям в своем несоответствии предложенной ему роли.
— Какая мне, право, польза от тебя и какой смысл приближать тебя к себе? — пожал плечами АРИ. — Куда почетнее было бы вести дружбу с теми почетными людьми, которых ты сейчас упомянул. В этом была бы логика. Это люди известные, мудрые и уважаемые. А я все же выбираю и приближаю тебя. Почему? Наверное, нахожу в тебе какие-то скрытые достоинства...
Рабби Хаим смотрел на него, как бы не понимая, о чем идет речь. За время этой паузы плотный туман, надвинувшись, успел превратить весь мир в несуществующий...
Учитель объяснил ему, каков исток и корень его души. Он упомянул имена праотца Яакова, рабби Акивы, пророка Шмуэля и некоторых других великих людей, с которыми, по его словам, душа рабби Хаима состояла в самой близкой родственной связи, поскольку это были ее прошлые воплощения.
— Если преуспеешь в очищении всех своих душевных сил и вернешь этой великой душе ее исходное сияние, — заключил он, — то приход Мошиаха станет реальностью. И если бы мне было позволено открыть тебе, какого уровня ты со временем достигнешь, то ты бы от радости взлетел как птица. Но мне запрещено пока что говорить с тобой на эту тему. Я лишь могу научить тебя, как сделать все возможное, чтобы добиться этого.
— И все же — как может быть, что другие ученики не способны понять то, что доступно моему разуму? — вернулся рабби Хаим к прежней теме разговора.
— Может быть, они со временем обретут эту способность благодаря тебе, — мягко сказал АРИ, — мне же ведено учить лишь тебя, нет у меня больше ни перед кем на свете обязательств, кроме как перед тобой. И скажу тебе более того: присутствие других учеников сковывает меня, и я не знаю, продолжу ли заниматься с ними.
— Неужели мне одному суждено греться в лучах этого великого света? — вслух подумал рабби Хаим.
— Ты будешь узнавать от меня, — сказал учитель, — все тайны Торы, какие только захочешь, и в опосредованном виде сможешь часть из них передавать другим. Но основная твоя задача — записывать все, что я тебе открою, для последующих поколений.
Они вернулись в дом учения, и вскоре начался урок.
В глазах нового ученика, который так долго заставлял себя ждать, светилось глубокое и полное понимание, вдохновлявшее АРИ на большие, чем когда-либо, откровения.
Однажды АРИ указал ученикам место около Мерона, где, по его словам, тысячу лет назад сидел, окруженный воспитанниками, и вел уроки великий РАШБИ — рабби Шимон бар Йохай, великий законоучитель и знаток тайного учения, высказывания которого многократно приводятся во всех разделах Талмуда, автор книги «Зоар», ученик рабби Акивы. АРИ точно знал, какое место каждый из учеников РАШБИ занимал в духовной иерархии, и в соответствии с этим расположил членов своей группы вокруг себя. В этом поколении он был подобен РАШБИ, рабби Хаим — сыну РАШБИ, рабби Эльазару, а другие ученики занимали места в соответствии с уровнем души каждого из них. И их расположение соответствовало расположению учеников РАШБИ, сидевших по кругу, справа и слева от своего учителя. Ибо души учеников АРИ были родственны душам учеников РАШБИ.
Огонь пылал над этим необыкновенным кружком, когда они сидели и учились тайнам Торы, но лишь АРИ дано было видеть его.
