Представляем вашему вниманию главы из новой книги Эстер Кей под названием «Белые Гуси Талмуда». В ней описывается рабейну Хаим Витал, его реинкарнации и аспекты. Она может также стать частью романа «Я, Хаим Витал».
Глава 3
Роды… У животных он наблюдал роды, как любой сельский житель, ведь Цфат окружен пастбищами, травными лугами, ручьями и холмами, с которых сходят овцы, перламутровые в лучах заката, курчавые бараны, которых зарезает невозмутимый шойхет Панциери к Песаху, и здесь всегда можно заработать несколько монет, убирая и подготавливая для него рабочее место, двор, инструмент. Каждый мальчик рад, чтобы сир Панциери выбрал именно его. А Вито лучше всех прочих разбирается еще и в законе, знает, какие органы являются трефными и в каких случаях. Забой и разделка мяса сложны, окровавленный фартук Панциери и всклокоченная его борода любого могут отпугнуть, только не Вито. В забитой беременной корове вдруг оживает теленок, и тогда закон позволяет его не резать ритуально, а сразу умертвить и употребить в пищу. Скотный двор и скотобойня — место, где можно применить массу знаний, полученных на уроках. Хаим Виталь настолько разумен и полон сведений, что взрослые просят его совета. Им нужно от него не только и не столько узнать, что написано в законе, сколько аналитика, то есть его применение к конкретному случаю. Вито знает и это. Он дает ответы, ничуть не ставя себя выше других, не заносясь, для него это естественно: наконец-то есть повод раскрыть рот и что-то сказать по делу!
Во всех прочих случаях молчать гораздо приятнее.
«Зоар» был тоже поводом к разговору, книга уже вышла, имелась в печатном виде. Любая вещь оттуда, арамейские выражения, которыми она изложена, служили пищей его мыслям и наталкивали на размышления, и отец охотно разъяснял то или иное место, только не ему, а своим сокровенным друзьям, мальчик же только мог находиться рядом и слушать.
Темой книги была любовь. Почти что земная, когда очень хочешь быть рядом с кем-то, не можешь жить без него. Сильное желание быть с кем-то явно прочитывалось из поэтических строк рабби Шимона. Этот кто-то скрывался и выглядывал, появлялся, давал о Себе знать и снова исчезал. Рабби Шимон, по сюжету, спасал мир от уничтожения и вмешивался в системы мироздания. Его соратники совершали загадочные прогулки и видели необъяснимые явления, на которые потом сама же реальность им отвечала. Кто-то засыпал под готовой обрушиться стеной: лишь стоило ему встать и отойти, стена осыпалась. Подобный случай спасения повторился, только со змеей в котомке. «Как избежал ты смерти дважды?» — спрашивали мудрецы простолюдина, с которым это произошло. «Я просто разделил свой последний хлеб с товарищем», — простодушно отвечал человек.
«Значит, оказание милости избавляет от смерти», — делали вывод мудрецы и записывали его в свой Учебник Жизни. Они учились у самой реальности, делали заключения, наблюдая за происходящим. «Зоар» — это Сияние высокого внутри самого простого.
В каждой истории «Зоар» несколько смысловых пластов, учение поднимает читающего по спиральной окружности, снова и снова открывая новый взгляд на прочитанное. Материал связан с недельными главами Торы, иногда, однако же, связь не очевидна, тем это интереснее.
Рабби Шимон и его сын Элазар задолго до написания обсуждали и задумывались над темами «Зогара», когда прятались от римского императора в пещере под Пекиином в Галилее, их обучал сам Элияу-пророк, стояли они по горло в почве, одежду свою сложив в гроте, чтобы она не испортилась — мало ли когда придется ее снова надеть! Кожа их была искорежена, и выйдя по прошествии 12-13 лет, первым делом направились они в целительные источники Тивериады, чтобы излечиться. Императора уже не было, им сообщил об этом Небесный Глас. И все же их несоответствие миру не позволило им выйти сразу через 12 лет из заточения, так как сразу при выходе увидел рабби Шимон землепашца-еврея и не понял: как можно пахать землю, когда ты — еврей и можешь сподобиться изучения высших тайн! При этой мысли взгляд его стал испепеляющим, и корова с пахарем сгорели вмиг. Сказал Всевышний: «Ты решил погубить Мой мир? Вернись обратно в свою пещеру!» И таким образом, 12 лет превратились в 13.
Хаим думал: было ли это все по простому смыслу? Неужто действительно отец и сын стояли по горло в сухой, кремниево-известняковой почве столько лет? Неужели дерево рожковое по субботам давало им плоды финиковой пальмы? Неужто они на самом деле спалили этого бедного пахаря и его скотину? Аналитик всегда жил в нем.
Но если уж на то пошло, он был готов и ко всему этому. Выпало б ему на долю — с радостью претерпел бы все, чтобы пророк Элияу раскрылся, перевел его в иное измерение, открыл высшие тайны.
Глава 4
Молитва и ее устремление, поза молитвенного устремления, подготовка к молитве, ощущение чистоты во всем теле — чистый рот, чистые уши, чистое тело, хороший вид и запахи сада, долины, лощины… А теперь — обо всем этом забыть и оторваться от земного вообще. Взмываешь все выше, слова уже не имеют самостоятельного значения, они сливаются в одну общую сладость.
Несколько тайных местечек молитвы, где память заводит в закоулок особенной сосредоточенности и настроя по буквам, из которых нужно сложить не то, что написано, извлечь из явного — тайное. Сплести свое украшение из имеющихся слов и букв. Если проскочил одно такое место и не зашел в тот закоулок — то, казалось бы, формально молитву закончил, а ощущение не то. Как будто упустил, недоделал.
Было у него четыре таких местечка, которые словно тайные беседки на пути по саду, там надо присесть и подумать, углубиться, вырисовать. Запечатлелось внутри, прозвучал отзвук, согласие Свыше — все, можно идти дальше.
В составе 10 и более молящихся до такого уровня сложно дойти, все движутся в едином темпе, поэтому он молился иногда просто сам, а позже участвовал в общей молитве. Он не мог иначе, он ждал от Б-га особой любви, индивидуального внимания и, соответственно, тоже Ему уделял свое сокровенное переживание, будь то утро раннее или вечер или полдень. Ночь его делилась на две части: рано, с первыми звездами, шли спать все горожане, чтобы свечи зря не жечь. Только избранные грамотеи или деловые счетоводы допоздна засиживались. Он же знал, что лучше выспаться и встать в полночь, таким образом наилучшие влияния на него низойдут.
С полуночного часа, совершив «тикун» по отцовскому обычаю, поплакав над Храмом, устраивался он учиться, тут-то и шел особенно хорошо весь сокровенный материал, понимание открывалось, награда за бдение была велика и ощутима. Записывал быстро и вдумчиво.
В четыре часа пели петухи, даже раньше. Тут он выходил во двор смотреть на зарождение новых несметных светил, которые как-то особенно прозрачно и доверчиво позволяли себя созерцать, высветлялось небо, и чудилось ему, будто говорят ему: «Хаим, хорошо нам с тобой!»
