Папа мой был физик высочайшей категории, возможно умнейший в этой сфере из всех известных мне людей. Ни разу в жизни, не было ни одной задачи по физике или математике в школе, в университете, на олимпиаде или на экзаменах, с которой бы он не справился. Кроме того, он был очень мягким человеком. А потому все изобретатели вечных двигателей, ниспровергатели теории относительности и прочие городские сумасшедшие Перми и окрестностей, штурмовавшие кафедру теоретической физики Пермского государственного Университета, рано или поздно попадали к нему.
Папиным коллегам было лень вникать в бредовые идеи ниспровергателей общепринятых научных истин, кроме того, некоторые из теорий были так хитро закручены, что разобраться и понять где подвох оказывалось совсем не так просто. Папа же видел в этих построениях вызов, своего рода шараду, зарядку для ума и не останавливался, пока не отыскивал в них ошибку. После чего терпеливо и обстоятельно разъяснял её очередному несостоявшемуся гению.
Кроме того, папа не любил работать на кафедре, предпочитая домашнюю атмосферу. Я вырос в общении с многочисленными студентами, которые приходили к нам пересдавать зачёты и экзамены, часто не по одному разу. Папа был очень требователен, но мягок. Поэтому он безжалостно срезал бедняг, но всегда был готов предоставить им новый шанс. При этом, назначая время для пересдачи, он сам иногда опаздывал, забывая прийти к назначенному часу. Тогда, в его ожидании мы играли со студентами в лото и шашки. Одним словом, чудесно проводили время до тех пор, пока папа не приходил и не начиналась скучная часть их переэкзаменовки. А потом мы пили чай с приготовленными мамой оладьями. Короче чудесное было время.
Изобретатели инерциоидов и ниспровергатели Эйнштейна тоже приходили к нам домой. Часто вовсе не потому, что папа их звал, а, так сказать, по собственной инициативе.
В те годы я не очень понимал возрастную разницу между студентами и физиками самоучками, как правило, уже средних лет. Все они были для меня взрослыми. Иногда мы подолгу сидели в ожидании папы (в школу я ходить не люби и часто, с утра сославшись на слабость и нездоровье, получал от родителей разрешение остаться дома).
Однажды к нам пришёл очередной и очень приветливый «студент», с которым мы замечательно провели время в разговорах о жизни. Когда же домой вернулся папа, выяснилось, что это был вовсе не студент, а реальный сумасшедший, со справкой и революционной научной доктриной. Концепция его была столь неординарной, что спорить о её содержательной части вообще не имело смысла. Разочарованный человек был вежливо, но очень твёрдо выпровожен за дверь. А мне с тех пор строго-настрого запретили впускать в дом незнакомых людей…
Тем не менее, я успел насмотреться на самых разных борцов с классической и общепринятой наукой — от настоящих психов, до вполне здравомыслящих людей, не получивших базового научного образования, а потому не знавших прописных истин, самостоятельное додумывание которых у них как правило выходило не слишком удачно.
К чему я это всё вспомнил? А к тому, что с тех пор я, можно сказать, на интуитивном уровне научился почти сходу отличать бредовые теории и конспирации. Нет, я не умею так же лихо, как это делал папа, опровергать их, находя ошибки, подтасовки или нелогичности. Но я буквально ощущаю исходящий от них аромат безумия и сумасшествия.
В последние полтора года с приходом ковида на нас обрушилось невероятное количество мнений разного уровня связности — от предостережений о жидких чипах Гейтса, до опасений по поводу тотальной коррумпированности FDA. И каждый раз, когда я на просторах сети сталкиваюсь с очередным сторонником какой-нибудь безумной конспирации, я сразу вспоминаю того улыбчивого психа, с которым мы так чудесно беседовали о жизни в ожидании возвращения папы и неминуемых маминых оладий, глядя в окно на проплывающие мимо гроздья тополиного пуха. Как же чудесно было это время...
