СБП. Дни Мошиаха! 19 Адара II 5784 г., шестой день недели Цав | 2024-03-28 21:38

Соревнование

Веревочная петля взвилась в воздухе и опустилась точно на шею ничего не подозревавшего барана. Животное дернулось, пытаясь освободиться, но не тут то было, Эсав крепко держал веревку.

3862 (5) мин.
Пинхас Иоффе

«Так сказал рабби Йоханан: Яаков, отец наш, не умер» (Вавилонский Талмуд, трактат Таанит, лист 5, вторая страница)

«Смотри, как я могу». Веревочная петля взвилась в воздухе и опустилась точно на шею ничего не подозревавшего барана. Животное дернулось, пытаясь освободиться, но не тут то было, Эсав крепко держал веревку.

«Я тоже так смогу». «Не сможешь, — Эсав усмехнулся. — Куда тебе, братец, до меня! Твое дело — сидеть в шатре, да всякие никому не нужные премудрости изучать, а охотник из тебя не выйдет».

«Насчет охотника не знаю, но набросить петлю на шею барана у меня тоже получится, — обычно тихий Яаков неожиданно проявил упорство, — давай сюда веревку».

Подражая брату, он также тихо подкрался к другому барану, но в момент броска баран неожиданно вздрогнул и рванулся в сторону. Яаков готов был поклясться, что за мгновение до этого кто-то пустил в глаз животному солнечный зайчик, но Эсав только пожал плечами: «Сам промахнулся, нечего меня в своей неловкости обвинять».

«А зачем тогда ты достал нож? Я же знаю, что он у тебя такой блестящий, что ты в него постоянно смотришься, им то ты и пустил зайчика», — спросил Яаков. «Ничего не знаю, — Эсав ухмыльнулся, — один-ноль в мою пользу, братец».

Послышались шаги, к братьям приближался старый управляющий — Элиэзер. Обычно довольное лицо его было на этот раз залито слезами: «Горе, какое горе! Мой господин и ваш дед Авраам скончался сегодня утром!»

Яаков со стоном опустился на землю и на глазах его появились слезы, брат же его, казалось, ни капли не был опечален смертью деда.

«Ваш отец просит, чтобы вы приготовили еду на поминальную трапезу», — сказал Элиэзер. «Яаков отлично готовит, он все сам и сделает, а мне на охоту пора», — Эсав повернулся и быстро зашагал в сторону ближайшего леса.

Яаков долго смотрел ему вслед, потом поднялся, отряхнул с себя пыль, вздохнул и побрел в противоположную сторону. «Один-ноль, говоришь, — пробормотал он сквозь слезы, — ну что ж, вечером продолжим...»

* * *

Йосеф уже собирался дать слугам знак, чтобы те вернули на место огромный камень, который всегда загораживал вход в пещеру, когда послышался лошадиный топот и из-за ближайшего холма выехал всадник. Братья не сразу узнали своего дядю Эсава, что впрочем не было столь удивительно — большинство из них видели его всего один раз, при той памятной встрече по дороге из Харана. Время не было к нему милосердно — грязный, осунувшийся, со спутанными волосами в свои сто сорок семь он выглядел на все двести. Ходили слухи, что все дети давно бросили его и он жил один-одинешенек у себя в Сеире, грабя в одиночку проходящие караваны и пьянствуя в перерывах между грабежами.

Тем временем всадник спешился и не обращая внимания на огромное количество знатных людей закричал, обращаясь ко всем одновременно: «Что здесь происходит? Что вы делаете на моей земле?»

«Дядя, наш отец, ваш брат, Яаков скончался и мы похоронили его в семейной могиле», — Йосеф попытался угомонить родственника, но тот только еще больше разозлился: «Это моя земля! Я старший сын и мне по праву принадлежит пещера! Немедленно вытаскивайте оттуда Яакова и ищите ему другую могилу, да вот, хотя бы в Бейт-Лехем его несите, пусть рядом с супругой лежит».

«Но позвольте, дядюшка, — старший сын Яакова Реувен выступил из-за спины брата, — я собственными глазами видел договор, согласно которому вы уступаете нашему отцу право на эту землю за пятьдесят шекелей!»

Этот довод, казалось, отрезвил Эсава, он отступил на пару шагов и забормотал себе под нос странные слова, как будто что-то подсчитывая. До братьев доносились лишь обрывки слов:

«Первородство — десять очков... Благословение отца — пятьдесят очков... Но зато мой сын Элифаз лишил его имущества... Да и все его приношения и семь поклонов мне — никак не меньше, чем сто очков! — глаза Эсава на мгновение загорелись, но тут же снова потухли, — Да, но обладание семейной могилой это как минимум пятьдесят очков, а значит... — Эсав быстренько сложил все в уме, — я все равно проиграл!»

Он решительно шагнул вперед и протянул руку: «О каком-таком договоре ты говоришь? Можете ли вы его предъявить?»

Между братьями прошла волна замешательства. Все взгляды были обращены к Йосефу: «Договор наверняка остался в Египте, как и все бумаги отца. Никто и представить себе не мог, что здесь они могут понадобиться». — Йосеф выглядел растерянным, однако уже через минуту решимость правителя вернулась к нему: «Я сейчас же пошлю Нафтали за документами и он доставит их прямо в Сеир, дядюшка».

Однако Эсав и не думал сдаваться: «Ну уж нет! Обмануть меня хотите? Думаете, я сейчас уступлю и у вас будет время составить фальшивый договор? Как бы не так, вытаскивайте Яакова из могилы, когда договор принесете, тогда и продолжим наш разговор», — и он шагнул ко входу в пещеру.

В толпе послышался ропот. Молчавший до этого момента Йеуда преградил дяде путь к могиле: «Дядя, прекратите немедленно этот позор! Если вы не успокоитесь, нам придется попросту вышвырнуть вас отсюда силой».

«Силой?! Уж не ты ли хочешь помериться со мной силой? — в руке у Эсава блеснул меч. — Вы все такие же никудышные воины, как и ваш отец!»

Он взмахнул мечом над головой Йеуды, но тот успел увернуться и выхватил меч у стоявшего поблизости стражника. Йосеф хотел было вмешаться и разнять их, но было уже поздно: Эсав явно преувеличивал свои возможности, один взмах Йеудиного меча и голова дядюшки запрыгала по ступенькам вниз, вглубь пещеры, а тело свалилось на пороге. Йеуда опустил меч. На несколько минут над полем повисла мертвая тишина, все были в ужасе от только что развернувшейся перед ними сцены. Наконец Йосеф словно очнулся и приказал слугам закрыть вход в пещеру: «Сделанного не воротишь», — задумчиво произнес он.

«А что делать с этим?» — Шимон указал носком сапога на то, что всего лишь несколько минут назад было его дядей. «Возьмем тело с собой и по дороге похороним его в Сеире, а голова пусть остается в семейной могиле, все же он не чужой там».

Несколько слуг тут же подхватили тело Эсава и вся процессия в полном молчании двинулась в сторону Сеира.

Яаков подождал несколько минут, пока наверху окончательно не затихли шаги и только тогда пошевелился и сел. Каждое движение давалось ему с трудом — за многие недели лежания все его конечности словно забыли как двигаться и теперь надо было учиться заново. Пока он лежал, до него долетали обрывки спора, происходившего наверху. Кряхтя Яаков слез с кровати, нагнулся и поднял голову брата. Свет, проникавший в пещеру через расщелину в потолке отражался в остекленевших глазах Эсава, а на мертвом лице застыла гримаса ненависти, словно Эсав унес эту ненависть с собой в вечность. По щеке Яакова скатилась слеза: «Ну вот, брат, — прошептал он, — двести тринадцать-сто шестьдесят семь в мою пользу, ты проиграл».

Он поставил голову брата на выступающий из стены камень и устало побрел вглубь пещеры: «Дальше пусть потомки соревнуются».

Опубликовано: 11.02.2007 Комментарии: 5 Поддержите сайт
Читайте еще:
Ошибка в тексте? Выделите ее и
нажмите Ctrl + Enter