В дни праздника Ханука раввины Восточной Европы имели обыкновение совершать поездки по Галиции, Валахии, Подолии, собирая средства на поддержание общин (в связи с обычаем давать хануке-гелт). Такова была и цель путешествия рабби Давида, который был наставником евреев города Коломыя. (Кстати, в наши дни есть фамилия — Коломиец, возможно, источник ее и есть данный населенный пункт).
Рабби Давид о Баал-Шем-Тове мало что слышал, поскольку тому еще не исполнилось 36 лет, когда, как мы знаем, раскрылся он по всем величии.
Требовался постоялый двор с кошерными хозяевами. Рабби Давид вошел во двор, хозяйка откликнулась и поведала гостю: мужа дома нет, он (она сделала паузу и сочинила придумку — не могла сказать всей правды) пошел к соседу-арендатору скотину поить, по хозяйству помогать.
«А кушать что вы подаете, к примеру?» — осведомился рабби Давид. И тут жена Баал-Шем-Това, Хана, отвечала неторопливо и толково, словно за ее словами скрывалось нечто большее, но она облекала это в простую форму: «Муж перед уходом забил курицу, я занимаюсь ее приготовлением. Не желаете ли взглянуть на нож, коим забил он птицу?» Рабби Давид осмотрел нож Баал-Шем-Това и нашел его превосходным.
(Между делом упомянем, что Баал-Шем-Тов смачивал сей нож слезами своими, молясь, чтобы «искры святости» из забитой им живности вверх «поднялись». Ибо это цель сотворения миров).
«Хорошо же, — отвечала хозяйка, раз так, то я из нее и сварю вам обед».
Разговор закончился, поставила Хана курицу вымачивать в крупную соль, а сама — бегом к хижине, где Баал-Шем-Тов уединялся обыкновенно для своих занятий. Рассказала ему, какой гость к ним пожаловал.
Баал-Шем-Тов продумал стратегию: ничем не выдавать своего духовного уровня, гостя принять как можно лучше, но постараться, чтобы не было помех для его собственных ночных бдений…
Он зашел в дом, поприветствовал гостя, извинился, что, мол, у арендатора со скотиной завозился… Вечером зажгли ханукальный светильник, после чего еду подавал ему как младший — старшему, постель застелил собственноручно, после чего в своей с женой кровати, как простой неученый человек, заночевал (между тем как каббалисты и тут некоторые нюансы имеют).
Посреди ночи вскричал рабби Давид: «Пожар! Пожар!» — ибо увидел, что над печью зарево. Решил он, что головешки выпали и половичок подожгли. Хозяйка отвечала сонным голосом: «Ваше почтенство, возьмите воду из кружки для омовения рук, да и затушите сами — вам сподручнее. Я ведь женщина, пока волосы приберу, пока надену платье, уже разгорится там».
«А где был в это время сам хозяин?» — спросите вы. А он никогда более двух часов кряду не спал. Так и тут — встал и, примостившись возле печки, как раз своими делами занимался.
Рабби Давид с тазиком и кружкой сунулся было пожар тушить — ан нет никакого пожара! Только хозяин дома с книжкой сидит, и над ним — полыхание многоцветное, будто огонь радужный светится ярко. Ни на кого не смотрит, ничего вокруг себя не замечает.
Упал рабби Давид без чувств.
Хане пришлось позвать рабби Исраэля по имени, вывести его из глубокой задумчивости. Он вернулся к действительности и стал приводить в чувство также и почтенного гостя.
…Наутро тот не утерпел и перед прощанием принялся расспрашивать Баал-Шем-Това, говоря: «Вот ведь, видел я такое-то и такое-то. Что это было?»
Сказал Баал-Шем-Тов: «Стал читать я книгу Псалмов и приник к Г-споду, и вот, видать, такое случилось».
«Нет, открой мне, отчего это и почему», — не отставал гость. Баал-Шем-Тов показал ему свое истинное положение в духовных мирах и уровень души, но заклял не выдавать другим.
Рабби Давид стал приезжать частенько в тот дом. Что узнавал от Баал-Шем-Това, потом другим рассказывал. Они вопрошали: «Откуда такое толкование?» «От одного бедного, смиренного», — отвечал тот, как ему велел говорить Баал-Шем-Тов.
Вот и вся история.
