Третий день недели, 13 Тамуза 5660 г. (лето 1900 г.), Серебрянка. Время 23:30.
Сегодня утром мой отец Ребе [РАШАБ] получил ответ от купцов братьев Поляковых по поводу его предложения основать ткацкую фабрику по изготовлению шерсти в городе Дубровны Могилёвской губернии, где смогли бы найти работу 1500 евреев. Они ответили, что им это предложение понравилось, и они готовы дать для этой цели 35 тысяч рублей — 100 тысяч французских франков — в память о своих родителях, благословенна их память, родившихся в Дубровнах.
Мой отец очень обрадовался этой вести и дал мне указание подготовить несколько писем по этому поводу, как указано в книге записей.
Однако пока с Б-жьей помощью реализуется проект фабрики в Дубровнах, отец прилагает усилия, чтобы на фабрике по изготовлению ткани изо льна, которую строят в Витебске и где смогут найти работу 1000 человек и более, приняли также и евреев.
Для этой цели отец послал хасида реб Шмуэль Брина в Петербург обсудить с господином Трейниным возможность организовать встречу с бароном Гинзбургом и другими общественными деятелями и добиться того, чтобы акции фабрики оказались в руках тех, кто будет содействовать приёму работников и служащих из евреев.
Сегодня в четвёртом часу пополудни р. Ш. Брин вернулся из Петербурга с отрицательным ответом. То есть петербургские общественные деятели во главе с бароном Нафтали-Герцем Гинзбургом выступили против идеи, чтобы на фабрику принимали рабочими и служащими только евреев. И они сказали, что это вызовет ненависть среди неевреев. Отец был этим очень огорчён и во время прогулки рассказал мне о событиях 5440 (1880) года и то, что сказал мой дедушка Ребе МААРАШ перед отъездом за границу в 5641 г.
Дело было так:
Летом 5639 года среди владельцев лесов в Смоленской, Псковской и Минской губерниях начала развиваться враждебность в отношении купцов-евреев, торгующих лесом, по причине их успехов в торговле. И они начали подстрекать деревенских жителей к погромам против живущих в городах евреев. Прошло немного времени и в некоторых городах пронёсся ураган погромов.
В течение зимы 5640 года Ребе МААРАШ совершил несколько поездок по обественным делам в Петербург и в Москву. Видя, что эти поездки не привели к желаемому результату, после праздника Шавуот он поехал за границу посоветоваться с общественностью Германии и Франции, после чего вернулся прямо в Петербург.
Вернувшись в Петербург, он нанёс визиты некоторым важным министрам, имевшим большое влияние в правительстве, в отношении этого дела. Но к его великому сожалению, в каждом месте, куда он являлся, вместо почётной встречи и обещаний помочь во всём, чем только смогут — как это было до его поездки за границу — его принимали холодно и отвечали без особого внимания.
Тогда Ребе МААРАШ организовал собрание общественных деятелей и богатых людей Петербурга и предложил выбрать ещё двух человек, с которыми он пойдёт к министру внутренних дел и попросит назначить визит к царю.
Все присутствующие на встрече согласились, что это хорошая идея, но среди них не нашлось двух человек, которые бы согласились войти в состав делегации. Они объяснили это тем, что в правительственных кругах сердятся на Любавичского Ребе (МААРАШа) за то, что он выехал за пределы России для встречи с общественностью с целью посрамить российскую империю в глазах министров Германии и Франции.
Один из приближенный к правительству участников собрания рассказал, что слышал от одного из знакомых в министерстве финансов, что заместитель министра иностранных дел сказал министру финансов, что сейчас, после посещения праведником Шнеерсоном из Любавичей Германии и Франции, где встречаясь с крупнейшими банкирами, он рассказывал о плохом отношении государства к евреям, прося помощи в своих требованиях по этому вопросу, они вынуждены были прекратить переговоры по поводу ссуды российской империи.
Ребе МААРАШ ответил, что знает об этом от профессора Бертенсона, и добавил, что профессор рассказал ему о людях, которые захотели наказать его, на что он [Ребе] ответил: «Чем лучше я моих святых предков? Про себя я в такой час не думаю».
«По сути я рад, — продолжал Ребе МААРАШа, — так как это показывает, что моя поездка была успешной, ведь «когда людям нужно, чтобы выросла пшеница, они совершают раскаяние». Итак, теперь надо обязательно встретиться с министром внутренних дел и просить у него аудиенции с царем. А если вы, богачи, опасаетесь за себя и свое имущество, тогда я возьму двоих своих хасидов и пойду к министру внутренних дел с ними.
В течение недели Ребе МААРАШ добился аудиенции у министра внутренних дел вместе с хасидами реб Хаимом Мошеевым и реб Нахумом Германтом.
И хотя министр внутренних дел принял Ребе МААРАШа с большим уважением, и по словам хасидов реб Хаима и реб Нахума Ребе произвёл на министра огромное впечатление, однако министр говорил с ним сурово, упрекая Ребе за то, что тот противится государственным делам и даже поехал за границу посрамить в глазах иностранных граждан свою родину. И поэтому он должен быть подвергнут тяжкому наказанию, как восставший против царя или нарушивший порядок правительства.
Ребе ответил министру так:
— Думает ли правительство, что будет проливать нашу кровь и кровь детей наших, разрушать имущество наше и труд, а мы должны преклонять колени и целовать руки убийц и разбойников? Нет. Мы граждане государства, исполняющие долг телом и имуществом, как все граждане. И достаточно позора нам, что отняли у нас пространства страны и ограничили область проживания, так ещё вдобавок к этому правительство позволяет бандитам-невеждам громить наших жен, детей, дочерей наших и нас самих, как беззащитный народ! Мы как граждане страны требуем от государства защиты душ наших и имущества нашего. Цель моего визита — объявить министру внутренних дел от моего имени и от имени всех евреев — граждан страны, что желаю я увидеться с царем, доложить его величеству о нашем положении и услышать четко, от него ли пришел приказ убийцам и грабителям, ибо обещания министров пропали попусту и ничего не стоят в наших глазах. И во имя справедливости и правды обращаюсь я к министру внутренних дел исполнить нашу просьбу.
Услышав такую чёткую речь, которая шла из глубины сердца Ребе, министр испугался и не мог произнести ни слова. Но когда он пришел в себя, то ответил, что через несколько дней даст ответ, и он — министр — надеется, что все это закончится хорошо.
Спустя десять дней — в начале месяца Элул — Ребе получил аудиенцию у министра внутренних дел, где ему сообщили, что его просьба о визите к царю — дело сложное, но в отношении положения евреев — граждан страны — правительство приняло требуемые меры и отныне никто не причинит никакого зла евреям по всей стране.
Так и было: в течение двух недель все губернаторы получили приказ довести до сведения глав уездов, провинций, деревень и посёлков, что если кто-либо начнет нарушать покой граждан страны или призывать к погромам какой-либо группы граждан страны, тот он будет сурово наказан. И евреи вздохнули с облегчением во всех местах своего проживания.
За рамками основного рассказа.
Чтобы дополнить картину, я вынужден прервать рассказ, и добавить то, что я слышал по этому поводу от хасида реб Хаима Мошеева, светлая ему память, из Петербурга, который, как упоминалось выше, присутствовал на встрече Ребе МААРАШа с министром внутренних дел в 5740 г.
И это запись из дневника:
Первый день недели, 5 Адар I 5657 году, Москва. Седьмой час вечера.
На субботу приехали гости, среди них хасид реб Хаим Мошеев из Петербурга.
Реб Хаим родился в Шклове и около 60 лет жил в Петербурге. Он богач и бизнесмен, а по делам торговли драгоценными камнями его дом посещают важные министры. Однако, несмотря на своё положение, он не изменил стиль одежды, язык и внешне выглядит как простой провинциальный еврей.
Реб Хаим рассказал мне, что когда ему было 14 лет, он впервые был у Цемах-Цедека, и с тех пор посещал Любавичи каждый год вместе с остальными хасидами Шклова. Когда же ему исполнилось 18 лет, с благословения Ребе Цемах-Цедека он поселился в Петербурге и занялся торговлей драгоценными камнями. И дела его были очень успешными.
Когда Цемех-Цедек был первый раз в Петербурге в 5603 году, то реб Хаим был одним из тех, кто помогал Ребе. И поскольку он был знаком с некоторыми чиновниками, имеющими отношение к собранию раввинов, реб Хаим занялся делами общины; спустя же два года он стал одним из общественных деятелей.
Реб Хаим обещал поделиться со мной своими воспоминаниями об общественной деятельности со времен моего прадеда Цемах-Цедека и деда Ребе МААРАШа. А поскольку реб Хаим собирается задержаться здесь на две недели, я надеюсь услышать «свет добра» в рассказах о тех днях.
Четвертый день недели, 16 Адар I 5657 г. Восьмой час вечера.
2-ой рассказ хасида реб Хаима Мошеева из Петербурга.
Летом 5639 года (1879) в некоторых губерниях владельцы поместий и деревень начали сеять ненависть к евреям и подстрекать крестьян — жителей местных деревень и провинций — к погромам.
Зимой 5640 года (1880) ваш дед — Ребе МААРАШ — организовал несколько собраний в Петербурге и посетил некоторых важных министров, которые обещали ему заступиться за евреев. Но это подействовало не везде, а только в некоторых местах.
Когда Ребе увидел ураган погромов и что правительство не принимает никаких мер для их прекращения, он поехал за границу, где встретился с общественностью в Германии и Франции, чтобы те повлияли на поведение правителей нашей страны для улучшения отношения к евреям.
Вернувшись из-за границы в начале месяца Менахем–Ав, Ребе попросил известных богачей, чтобы двое из них пошли с ним к министру просить аудиенции у царю, но петербургские богачи отказались, так как побоялись за себя. Сказал им Ребе: «Если вы боитесь за свои тела и имущество ваше, возьму я двух моих хасидов, ибо хасиды не такие малодушные люди, как эти трусливые богачи. Хасиды готовы отдать своё тело и имущество за еврейский народ. Мы пойдём, и Б-г пошлёт нам удачу стать хорошими посланниками для спасения братьев наших, еврейского народа».
С помощью стараний профессора Бертенсона в течение недели, Ребе получил приглашение посетить министра внутренних дел. И он взял с собой хасида реб Нахума Германта и меня.
Ребе зашёл в кабинет министра внутренних дел и мы вслед за ним. Комната была очень большая и просторная. Как только Ребе зашел, было видно, что он произвёл сильное впечатление на министра благородным выражением лица, приятным тембром могучего голоса, ясностью речи и богатой одеждой. Министр поспешил встретить великого гостя рукопожатием и попросил его сесть на один из стульев, расположенных рядом со столом, справа от кресла министра.
Но в один момент изменилось выражение лица министра, и он заговорил сердито, пугая Ребе суровым наказанием за восстание против властей.
Ребе ответил министру очень резко. Он потребовал ответа, почему весь еврейский народ и его имущество стали добычей убийц и грабителей.
«Что скажу я тебе, дорогой мой, — говорит реб Хаим, — тогда мы увидели, что такое самопожертвование и как нужно жертвовать собой ради евреев. И мы ясно видели, что Б-г с ним и ангел Михаэль стоит по его правую руку».
Все мы знали, что Ребе владеет русским языком, но такой ясной и чёткой речи мы ещё от него никогда не слышали. Слыша его чёткие речи и складность выражений, я припомнил высказывание мудрецов об Йосефе-праведнике, когда пришёл ангел Гавриэль и обучил его 70-ти языкам. Нам казалось, что это ангел Михаэль говорит, но с другой стороны, на такое самопожертвование способен только Ребе, а не ангел. И Ребе своим самопожертвованием спас души и имущество еврейского народа.
Слова Ребе произвели сильное впечатление на министра, который обещал дать ответ. Он проводил Ребе до середины зала, который был за его кабинетом.
Хасид р. Гермент сказал Ребе: «Когда Ребе вошёл в кабинет министра, тот был не просто потрясен и взволнован, но даже запаниковал»...
Мой отец сказал, что про тфиллин сказано: «И увидят все народы земли, что Имя Господне наречено над тобою, и убоятся они тебя». И мы учили, что сказал рабби Элиэзер, что это головные тфиллин.
В тот вечер мой отец несколько раз упал в сильный обморок и сразу сообщили профессору Бертенсону, который поспешил прийти и дал ему лекарство. И он упрекнул Ребе за то, что он так безответственно относится к своему здоровью и делает такие вещи, которые наносят ему ущерб, так как ему опасно даже легко волноваться.
И ответил ему Ребе: «Мы не принадлежим себе. Наши тела и души посвящены еврейскому народу в духовном и материальном смысле. Это правда, что половина наших врагов дробят наши тела на части, пьют нашу кровь и делают нашу жизнь горькой, но с помощью этого мы защищаем народ Всевышнего. Так было с моими предками, так будет до тех пор, пока Всевышний не пошлет нам праведного избавителя, который соберет изгнанников со всех четырех концов земли и мы пойдем распрямившись в нашу землю». И он сильно плакал.
Профессор Бертенсон дал указание Ребе немедленно покинуть город и переселиться в одну из близлежащих деревень, где есть хороший воздух... И он поехал в Царское село ждать там ответа от министра.
Когда Ребе приехал к министру во второй раз, тот встретил его с большим уважением и сказал, что правительство решило использовать пути для улучшения положения евреев.
Ещё около недели задержался Ребе на отдыхе в Царском селе, а после этого уехал в Любавичи.
Все это было за рамками основного рассказа, а далее следует продолжение моего отца (Ребе РАШАБа):
Эта тяжёлая общественная работа в 5640 г. очень ослабила здоровье моего отца (Ребе МААРАШа) и он был вынужден уехать за границу, решив сделать это после праздника Суккот.
Зная, что ему придется быть всю зиму за границей, Ребе посчитал необходимым созвать собрание общественных деятелей из Петербурга, Москвы, Могилева, Минска, Полоцка, Киева и Чернигова в решил провести его в Витебске до третьего дня недели, 7 Мар-Хешвана.
В первый день недели, 5 Мар-Хешвана 5641 г. он поехал в Витебск и взял с собой моего брата — твоего дяду р. Залман-Аарона — и меня.
Во второй день недели в полдень Ребе МААРАШ с уважаемыми людьми Витебска поехал навестить губернатора. Он был принят с большим уважением и провел с ним в кабинете около получаса.
Когда Ребе вышел, его провели в зал, где ждали высокопоставленные лица из канцелярии губернатора и полицейский инспектор. Губернатор поблагодарил Ребе за проявленное уважение во время этого визита и добавил, что велика его благодарность Всевышнему за хорошие отношения между жителями области. И он пообещал, что также и впредь будет мир и дружба жителями области.
В тот же день в четвертом часу в дом, где остановился Ребе (это был дом его родственника р. А.-З. Гинзбурга), пришел посланец губернатора и сказал, что губернатор послал его спросить, в котором часу на следующее утро он может навестить Ребе.
Ребе ответил ему, что если губернатору удобно в десятом часу, то и ему это подходит.
Губернатор посетил Ребе с пятью высокопоставленными чиновниками и провел у него около двадцати минут.
В полдень состоялось собрание, которое прололжалось три дня. Последнее заседание было в пятый день недели и перед ее закрытием несколько участников обратились к Ребе: «И хотя, слава Б-гу, общая ситуация улучшилась, но на самом деле еврейские сердца разбиты и напуганы. И Ребе едет в Европу и ничего не происходит само собой. Что же будет с евреями?»
И ответил Ребе:
«Не волнуйтесь сами и успокойте других. Сейчас такое время, когда не знают, что лучше делать. Перед тем, как говорят, каким путем идти, не знают, хороший ли это путь. Есть мнение, что все пути потенциально опасные. Но я говорю, что если будут медленно идти по пути Торы, то все будет хорошо. Поэтому будьте спокойны сами и успокойте других людей во всех местах».
Источник: «Сборник эссе» Ребе РАЯЦа 5710 г., стр. 197-204
Ребе МААРАШ едет в Петербург
Это письмо Ребе РАЯЦ отправил 27 Адара 5697 года из Перхтольдсдорфа (Австрия) р. Мордехаю Дубину.
В 5640 году — начал рассказывать мне мой отец [Ребе РАШАБ] — когда в этой стране увеличилась ненависть к нашему народу и во многих местах антисемиты подстрекали местных жителей громить евреев, не дай Б-г, мой дед — Ребе МААРАШ — отправился в Петербург, чтобы сделать все возможное для улучшения положения евреев.
Ребе МААРАШ, — продолжал мой отец свой рассказ, — был знаком с высшими министрами и в первые дни приезда уже нашёл верные пути прекратить и подавить дух погромщиков. Однако, для того, чтобы придать этому огласку, министры посоветовали ему нанести визит к министру внутренних дел и главе сената вместе с наиболее почетными представителями, включая богачей и известных приверженцев просветительного движения.
Ребе МААРАШ в своей общественной деятельности не считался ни с крупнейшими богачами, ни с «просвещенцами», и по этой причине они относились к Ребе враждебно.
Ребе созвал собрание из тех людей в своём номере в Серафимской гостинице и изложил перед ними порядок действий. Он просил избрать делегацию, которая вместе с ним нанесут визит министру внутренних дел и главе сената.
Один из приглашенных — я не желаю называть его по имени — ответил от имени всех, что они не тупые брёвна, с которыми играют, как с пешками — если они знатные люди, то с ними всегда надо считаться, а если их не считают мыслящими людьми, то и теперь всё можно устроить и без них.
Ребе ответил, что в Свитке Эстер сказано: (Мордехай обратился к Эстер) «Если промолчишь ты в этот раз (и не пойдёшь просить Ахашвероша защитить еврейский народ), свобода придёт евреям из другого места, а ты и дом отца твоего пропадёте». Для меня чётко ясно, что «свобода и спасение придут евреям». И если вы не примете участия в этом, помощь придёт «из другого места», но тогда «ты и дом отца твоего пропадёте» — от вас ничего не останется.
Источник: «Святые послания» Ребе РАЯЦа, том 4 стр. 46-47
Из речи Ребе РАЯЦа в Пурим 5700 (1940) г.
В 5639 (1879) г. начались подстрекательства на погромы в России.
Ребе МААРАШ ездил несколько раз в Петербург и в разных кругах правительства ему обещали прекратить подстрекания.
После разгара погрома в Киеве-Нежине в 5640 (1880) г., вернувшись из заграницы, Ребе немедленно отправился в Петербург и с помощью профессора Йозефа Бертенсона был принят министром внутренних дел.
Ребе МААРАШ был очень разочарован духом погромов. Он напомнил министру о его обещании, что правительство прекратит подстрекания и четко пояснил министру, что такое отношение к евреям вызовет большой переполох за границей.
Министр сказал, что ему хорошо известна великая мощь евреев-капиталистов за границей, но вместе с тем он также знает, что отношение заграничных евреев к местным евреям, и тем более к раввинам, весьма равнодушное.
Ребе остро отреагировал на это, сказав, что из речи министра видно, что он не знаком с еврейской психологией и с их братской любовью.
«Ко мне, — заявил Ребе, — поступают письма от упомянутых влиятельных капиталистов из-за границы, спрашивающих, как им относиться к поступившим грустным вестям о состоянии евреев в России, и что должны они сделать, чтобы уберечь жизнь евреев от погромов».
Министр впал в гнев: «И что же вы им ответили?»
Ребе: «Я задерживаю мой ответ, пока не услышу ответа правительства на мои старания».
Министр: «Любавический Ребе, угрожаете ли вы российскому правительству еврейскими заграничными капиталистами?»
Ребе: «Министр не должен принимать это за угрозу, а принять это, как чрезвычайно серьёзное заявление, к которому присоединятся также множество нееврейских капиталистов, поскольку всё человечество непременно остро реагирует на такие варварские поступки».
Министр: «Устроит ли Любавический Ребе с помощью иностранных капиталистов революцию в России?»
Ребе: «Российское правительство своим поведением со временем само приведёт к революции».
С того вечера Ребе сидел арестованным двое суток в Серафимской гостинице на Забалканском проспекте. Выйдя на свободу на третий день, Ребе посетил министра, чтобы получить ответ на свой вопрос; ему было сказано, что в течение двух недель он получит ответ.
После возвращения из Петербурга, через несколько дней у него родился внук — Ребе РАЯЦ (12 Тамуза). На трапезе после обрезания Ребе был в превозвышенном настроении, говорил речи по хасидизму, рассказывал истории и много пел. К концу застолья Ребе глубоко задумался и запел четырёхвратный нигун Алтер Ребе. Все были поражены тягой, с которой Ребе пел этот нигун.
Закончив нигун, Ребе остался погруженным в размышления, лицо его стало очень серьёзным.
Прошло некоторое время и Ребе МААРАШ начал рассказывать: «Когда я начал заниматься общественными делами, которыми занимался отец, Ребе Цемах-Цедек, я попросил у него благословения, чтобы моя работа была удачной. Отец ответил: „Благословение подобно дождю. Полю, которое вспахали и засеяли, нужен дождь, чтобы лучше росло. Для дождя необходимо сначала вспахать и засеять. Когда делается то, что должно быть сделано на благо общества, тогда благословение помогает, чтобы работа была успешной“».
«Евреи в нашей стране, — продолжил Ребе МААРАШ, — находятся в беде. Мы нуждаемся в милости, чтобы сжалился над нами Всевышний и послал нам спасение. С Б-жей помощью я сделал все, что смог, на благо общества: я пахал и сеял. Теперь нужен дождь, то есть благословение Всевышнего, чтобы расцвело спасение».
Завершил Ребе РАЯЦ: «В конце концов, с Б-жьей помощью, старания Ребе МААРАШа принесли огромную пользу и на определённый период стихли ветры».
Источник: сборник бесед Ребе РАЯЦа, лето 5700 г., стр. 13 и далее.
