СБП. Дни Мошиаха! 19 Адара II 5784 г., шестой день недели Цав | 2024-03-29 10:08

Рабби Шмуэль-Бецалель Шефтель (РАШБАЦ)

Противников хасидизма пугало в новом течении буквально все: его методы, его бурное распространение, а также излишняя восторженность его сторонников. Прошло время, и Всевышний открыл глаза самым ярым гонителям хасидов. Они прекратили свои нападки...

4288 (5) мин.
Перевод:Эли ЭлкинИсточник: «а-Томим» №1, стр. 67-69

Предисловие

Еще со времен рабби Исроэля Баал-Шем-Това появились противники хасидизма, которые первым делом подметили внешние его отличия и поднялись против нового течения в иудаизме. Противников хасидизма (миснагдим) пугало в новом течении буквально все: его методы, его бурное распространение, а также излишняя восторженность его сторонников. Слишком свежи еще были в памяти лжемессианские движения Шабтая Цви и Яакова Франка. И ученые раввины того поколения предположили, что хасидизм — такая же крамольная секта, распространение которой может стать опасным для иудаизма.

Прошло время, и Всевышний открыл глаза многим противникам «секты», в том числе и самым ярым гонителям хасидов. Они прекратили свои нападки, а некоторые из них даже примкнули к лагерю своих бывших «врагов».

Удивительно, но эта «война миров» стала своего рода плавильным котлом, из которого на свет появлялись чистые души. Обладателям таких душ приходилось нелегко в это трудное для российского еврейства время. Их жизнь — отдельная глава в истории хасидизма.

Мы начнем эту главу с рассказа о рабби Шмуэль-Бецалеле (РАШБАЦе). В период с 1893 по 1900 гг. этот человек — по просьбе Пятого Любавичского Ребе Шолом-Довбера Шнеерсона — был учителем его единственного сына, рабби Йосеф-Ицхака (будущего Шестого Любавичского Ребе), а с 1900 г. и до конца жизни занимал позицию духовного наставника иешивы «Томхей Тмимим» в Любавичах. «Мой отец однажды сказал мне, — вспоминает рабби Йосеф-Ицхак в своих записках, — „Твой учитель — гений. Он способен пробудить в любом ученике жизненность Б-жественного служения, которая не угаснет уже никогда...“»

Отчим

Рабби Шмуэль-Бецалель родился в Свенцянах, Виленской губернии в 1829 году. Его отец реб Шолом-Шабтай Шефтель все свое время проводил в доме учения. Дом держался на его жене, матери Рашбаца. Она вела хозяйство, и она же зарабатывала на жизнь. Отец был богобоязненным человеком и происходил из очень прославленной семьи. И хотя он принадлежал к лагерю миснагдим, он строго следовал запрету Торы на злоязычие и никогда не говорил ничего плохого о «секте». Он покинул этот мир, когда ему еще не было пятидесяти, и Шмуэль-Бецалель остался сиротой.

Вскоре мать снова вышла замуж. Ее второй муж перед свадьбой настоял на одном условии касательно своего будущего пасынка: Шмуэль-Бецалель должен приходить домой только, чтобы поесть, а все остальное время проводить в доме учения и там же спать.

Прошло некоторое время, и отчим понял, что Шмуэль-Бецалель — не из тех подростков, которые доставляют неприятности. У него был мягкий и спокойный характер и учился он с большим старанием. Поэтому он стал относиться к своему пасынку более доброжелательно и даже отменил прежнее условие, позволив юноше спать дома. Отчим также нашел для Шмуэль-Бецалеля подходящего компаньона по учебе. Так прошло четыре года.

К пятнадцати годам Шмуэль-Бецалель уже хорошо знал Талмуд и комментарии Тосафот. Он усердно учился, проводя почти все свое время в доме учения. Ведущие ученые Торы из среды миснагдим сблизились с ним, и в частности — раввин Гирш, тогдашний раввин Свенцян. Раввин Гирш установил время и ежедневно изучал с одаренным юношей Талмуд.

Столкновение

В Свенцянах в то время проживало около тридцати хасидов Алтер Ребе. В один из летних дней, между молитвами «Минха» и «Маарив» Шмуэль-Бецалелю случилось проходить мимо их синагоги. Он увидел группу евреев, которые сидели и изучали небольшую книжку. Шмуэль-Бецалель почувствовал сильное желание побыть здесь некоторое время и послушать, о чем идет речь.

Юноша подошел поближе и прислушался к беседе. Как только он это сделал, один из группы заметил постороннего, который к тому же был из «стана врагов», и закричал: «А ты что здесь делаешь?!..» И юноше пришлось поспешно ретироваться.

После этого случая Шмуэль-Бецалель долго не мог успокоиться. Хотя он сам принадлежал к миснагдим, но в своем сердце с уважением относился к хасидам. Он знал некоторых из них. Они были большими знатоками Торы и богобоязненными людьми и подвергались постоянным преследованиям своих противников. И, тем не менее, гонения нисколько не тяготили этих людей. Наоборот, казалось, что сила их крепнет с каждым днем. Отсюда Шмуэль-Бецалель пришел к заключению, что хасиды достойны уважения и почтения. И вот сейчас эти люди чуть ли не прогнали его!..

Размышления

Шмуэль-Бецалеля тянуло к хасидам из-за двух замечательных качеств, которые он раскрыл в них. Первым была исключительная скромность. Хасиды общались друг с другом на равных. Никто из них даже не пытался претендовать на роль лидера, и в отношениях между ними всегда царили согласие и мир. Вторым качеством было абсолютное единение с Творцом. Хасиды полностью посвящали себя Всевышнему и Его Торе, даже занимаясь мирскими делами. Например, реб Ицхак-портной во время работы постоянно повторял слова Торы, а те, кто занимался торговлей, даже на ярмарке постоянно обсуждали вопросы Торы. Все это чрезвычайно впечатляло юношу.

С другой стороны, он знал о различных недостатках своих братьев-миснагдим. И главным из этих недостатков было то, что каждый из них пытался показать свое превосходство над другими. Внешне они относились друг к другу с почтением, но в душе каждый из них считал себя более выдающимся, более ученым, чем его остальные товарищи.

Шмуэль-Бецалель припомнил даже несколько случаев, когда его учитель, раввин Гирш, демонстрировал свою высокомерность. Однажды, исследуя отрывок из трактата «Бава Кама», раввин Гирш отверг комментарий РАШИ, претендуя на то, что его собственное толкование данного вопроса гораздо лучше. Он часто отпускал фразы такого рода: «Раши не понял этой темы» или «У Тосафот здесь ошибка».

Размышляя над всем этим, Шмуэль-Бецалель решил провести расследование: он отыщет в хасидах все, что в них есть хорошего и нехорошего, и так же поступит по отношению к своим товарищам, а уж после этого решит, по какой дороге ему идти дальше. В глубине сердца он стремился примкнуть к хасидам, но смертельно боялся, что этот путь может оказаться ложным.

Молитва

Свое расследование Шмуэль-Бецалель решил начать с молитвы хасидов, так как слышал о том, что именно молитва была главным видом их Божественного служения.

Несколько дней спустя он пришел к синагоге хасидов и стал наблюдать за их молитвой. Сам он с ними молиться не решился и поэтому стоял на улице, надеясь все услышать, благо окно было открыто.

Юноша стоял здесь больше часа и слушал горячие слова молитвы, произносимые в полный голос и сопровождаемые слезами. Эмоции переполняли его сердце. Не удержавшись, Шмуэль-Бецалель вошел все же в синагогу и услышал, как хазан произносит стих: «От Тебя, Б-г, и величие, и могущество!..» При этом голос хазана дрожал от волнения, а слова прерывались плачем.

Хасиды молились, отрешившись от всего земного, пребывая в полном единении с Всевышним. В глубине души Шмуэль-Бецалель осознавал, что их путь — верный путь, и что их молитва принимается Всевышним. Эмоциональный пик наступил во время благословений, предшествующих молитве «Шма». Шмуэль-Бецалель, однако, не мог оставаться здесь надолго, потому что боялся, что его учитель и его отчим узнают о его визите.

Раввин Гирш

С того самого дня юноша полностью изменился. Он стал больше внимания уделять молитве и смыслу ее слов. Его сейчас весьма печалил тот факт, что некоторые из уважаемых членов местной еврейской общины, которые считались людьми учеными и богобоязненными, приходили в синагогу уже после начала молитвы и сразу начинали молиться с того места, до которого дошли хазан и община. Все это так отличалось от глубокой сосредоточенности, которую он наблюдал среди хасидов! Кроме того, многие его товарищи не произносили слова молитвы вслух. Словом, Шмуэль-Бецалель решил проверять своих собратьев на искренность, чтобы иметь точное представление, что они из себя представляют.

Главным объектом исследования он избрал своего учителя, раввина Гирша, который никогда не упускал возможности похвалиться собственными достоинствами и достижениями в изучении Торы. Он полагал, что способен найти все, что нужно, в оригинальном тексте Талмуда, и говорил, что может «переплыть реку Рамбама одним гребком», а Пискей а-Рош и Тосафот именовал как «два своих глаза». Он часто говорил о самом себе: «Вавилонский Талмуд и Тосафот для меня — раввина Гирша — как подушка под голову, а Иерусалимский Талмуд, Сифре и Рамбам — подушки по бокам. Ведь недаром я вот уже тридцать лет (слава Б-гу), по восемнадцать часов в день с великим усердием изучаю Тору!..»

Раввин Гирш старался закончить свою молитву как можно быстрее. Она никогда не занимала у него больше получаса даже в праздники. Закончив молиться, он не скрывал своего облегчения, словно с плеч была сброшена тяжелая ноша.

Вопросы

И все же Шмуэль-Бецалель продолжал учиться с раввином Гиршем, потому что у того была настоящая страсть к учебе. Усердное изучение Торы — единственное, чего он желал. Раввин Гирш, со своей стороны, видел в юноше способного ученика, и это сближало их. Они проводили за изучением Торы помногу часов — весь день и часть ночи, и раввин Гирш испытывал великое наслаждение от этой учебы.

Посещение юношей хасидской синагоги не осталось безрезультатным. Шмуэль-Бецалель теперь уделял большое внимание своей молитве. Прошло немного времени, и он стал чувствовать некоторую неприязнь к своим собратьям из-за их поспешности в молитве и вечного бахвальства друг перед другом.

«В чем смысл сосредоточенной и долгой молитвы?» — спросил юноша у своего учителя во время одного из уроков. «Это не для нас! — уверенно ответил раввин Гирш. — Лишь величайшие из народа Израиля способны на такое!» «Но мой учитель — гений и великий еврейский мудрец! — сказал Шмуэль-Бецалель. — Почему же он посвящает молитве так мало времени? Почему он так спешит?» «Если речь идет об изучении Торы, — ответил раввин Гирш, — я (слава Б-гу!) — один из величайших среди народа Израиля, неповторимый в своем поколении. Но с той вещью, о которой ты упомянул, я не имею ничего общего. Лишь у членов секты долгая молитва. Но они все — лжецы и шарлатаны, заманивающие евреев чуждыми нам обычаями. Да убережет нас от них Всевышний!»

Этот ответ чрезвычайно огорчил Шмуэль-Бецалеля, и юноша забросал учителя вопросами. Говорил ли тот когда-нибудь с членами «секты»? Пытался ли он когда-нибудь разузнать о них и проверить, насколько правдивы людские слухи, или же просто сделал собственные выводы, даже не проверяя фактов? Не основана ли его точка зрения на простой ненависти, которая передалась ему от кого-то другого? Не испытывает ли он к «секте» такую же ненависть, при этом даже не пытаясь узнать, кто же такие хасиды на самом деле? Может быть, если он разумно исследует этот вопрос, то слухи, которые ходят о «секте», окажутся неверными? И даже если это — правда, возможно, хасиды уже давно изменили свой путь служения!

Слушая юношу, раввин Гирш и мысли не допускал, что все эти вопросы были результатом тщательных душевных поисков. Раввин Гирш приписал их наивности юного и неопытного (хотя и талантливого) ученика, который не имел ни малейшего представления о грешных делах членов «секты». Очевидно, ему еще никто никогда не объяснял, кто такие хасиды на самом деле!..

Предупреждение

Раввина Гирша радовало, что его ученик обладает таким острым, проницательным умом. Он решил взять на себя эту святую задачу — объяснить юноше, в чем заключается секрет хасидов, раскрыть суть их философии и рассказать об истории появления «секты». Раввин Гирш начал с повторения услышанных им когда-то историй, очерняющих хасидов и их «великого Ребе» (Алтер Ребе). Эти истории он слышал (как он сам говорил) от «очень уважаемых людей». Подобного рода рассказы Шмуэль-Бецалель выслушивал от своего учителя на протяжении многих дней.

Однажды раввин Гирш с гордостью рассказал юноше о том, как ему довелось обедать с одним из тех, кто сообщил правительству о «преступных замыслах» Алтер Ребе. Шмуэль-Бецалель умолял своего учителя рассказать ему историю этого преступления, и раввин Гирш рассказал юноше все, что знал. Имя доносчика он каждый раз сопровождал почетными титулами — «гаон», «цадик» и т.д.

«Но разве не запрещено предавать еврея в руки нееврейским властям? — спросил Шмуэль-Бецалель. — Как же вы можете восхвалять этого человека и называть его гаоном и цадиком?» Раввин Гирш ответил, что слышал от одного из наиболее выдающихся знатоков Торы, что в исключительных случаях еврейский закон разрешает так поступать. На этих вероотступников, говорил учитель, не позволяется даже смотреть, и уж, тем более, (упаси Б-г!) посещать их молитвы…

Эта беседа стала открытием для юноши. Большую часть из того, что он слышал от своих собратьев относительно «секты», имело своим источником тайную ненависть и зависть и передавалось из уст в уста при отсутствии веских доказательств. Юноше даже казалось, что хасиды очень легко могут доказать свою правоту. За ними не числилось грехов, ведь они вели святой образ жизни. Словом, Шмуэль-Бецалель решил посетить их синагогу между молитвами «Минха» и «Маарив», когда обычно изучают Тору. Он хотел узнать, что же они учат. Тогда, увидев все это собственными глазами, он уже решит, какого пути ему держаться.

Уроки

Пришел день, когда Шмуэль-Бецалель взялся за осуществление своего плана. Прежде всего, он решил принять меры предосторожности, чтобы его, как это уже однажды случилось, не выгнали из синагоги. Юноша подумал, что лучше всего — просто подойти к одному из хасидов и все ему рассказать: о том, что он уже немного знаком с их образом жизни и желал бы побывать в их синагоге, так как он чувствует, что его сердце — с ними.

Незадолго до захода солнца Шмуэль-Бецалель подошел к одному из хасидов и рассказал ему свою историю. Юноша умолял вступиться за него, если его снова начнут прогонять. Хасид был настроен очень дружелюбно, но посоветовал Шмуэль-Бецалелю не приходить к ним во время занятий. «Я сам буду заниматься с тобой, — сказал он юноше. — Ты должен узнать для начала, что такое хасидизм, на чем он основан, и каковы его корни. После этого ты уже будешь точно знать, что делать, и сам выберешь для себя дорогу». Шмуэль-Бецалель согласился.

С этого дня новый знакомый Шмуэль-Бецалеля, реб Моше, который был одним из работников Ицхака-портного, стал каждый вечер встречаться с юношей в условленном месте. Свои занятия он начал с рассказа об основоположниках учения хасидизма. Он рассказал, что больше полувека тому назад жил великий праведник, по имени Баал-Шем-Тов, который совершал чудеса, и благословения которого всегда исполнялись. Он рассказал, что долгое время Баал-Шем-Тов скрывал свое истинное величие и лишь в тридцать шесть лет раскрылся миру как праведник и чудотворец. Он рассказал также об учениках Баал-Шем-Това и о том, что после того, как праведник покинул этот мир, его место занял великий Магид из Межерича. После Магида во главе хасидов стал рабби Менахем-Мендл из Витебска, а когда тот уехал жить в Святую Землю, руководство перешло к рабби Шнеур-Залману из Ляд. Во время этих занятий юноша снова услышал историю об аресте Ребе, но в другом свете. Он узнал о вражде, которая вспыхнула со стороны противников хасидизма. Пиком послужил донос на Алтер Ребе. Ребе арестовали и заключили в тюрьму, но, благодаря великим чудесам, он вскоре был освобожден...

На протяжении нескольких дней новый учитель подробно рассказывал Шмуэль-Бецалелю о чудесном Освобождении. В свете этих историй он демонстрировал юноше величие и святость Ребе, особенности учения хасидизма, великую важность «служения сердцем» (молитвы), которое является основой хасидского образа жизни. Из этих рассказов юноша также узнал, что среди ранних противников хасидизма было много великих людей. К сожалению, они поддались искушению — беспричинной ненависти, зависти и вражды. Их преемники просто пошли по их стопам, хотя никто из них не знал толком: ни кто такие хасиды, ни в чем заключаются их убеждения.

Сердце Шмуэль-Бецалеля было покорено услышанными историями, и его желание присоединиться к хасидам и следовать их путями стало еще сильнее. Шмуэль-Бецалель сказал своему новому знакомому, что желал бы и дальше изучать хасидизм. Тот согласился и стал брать юношу с собой.

Шмуэль-Бецалель всегда сидел рядом со своим новым учителем, и тот объяснял ему каждый вопрос, который обсуждался во время занятий.

Схватка

Как-то на одном из уроков по «Тании» Шмуэль-Бецалель столкнулся с очень сложным для него вопросом, который никак не мог понять по причине своего юного возраста. Ему посоветовали взять с собой книгу и в свободное время изучить эту тему самостоятельно. Совет пришелся юноше по душе, и так он и поступил. С тех пор он сам регулярно повторял пройденное раз или два, сидя с книгой в своей синагоге.

Однажды ночью, во время такого самостоятельного занятия, в синагогу вошел один из товарищей Шмуэль-Бецалеля. Вид поглощенного учебой юноши чрезвычайно его обрадовал. Было видно, как усердно тот учится. Подойдя ближе, он заметил, что перед Шмуэль-Бецалелем лежит небольшая книжка. Он присел рядом, чтобы послушать (юноша повторял изучаемое вслух), и услышанное впечатлило его. Что касается Шмуэль-Бецалеля, то он был настолько погружен в учебу, что ничего вокруг не замечал.

В какое-то время он поднял глаза и увидел, что напротив него сидит человек. Страх охватил юношу, и он начал поспешно прятать книжку в карман. Это пробудило в его знакомом подозрение. Он сказал, что услышанное произвело на него впечатление, и он хотел бы знать, что юноша изучает. Тот, однако, уловил хитрость в этом вопросе и не стал на него отвечать.

Вошедший продолжал свои восхваления, а Шмуэль-Бецалель продолжал хранить молчание. Внезапно тот набросился на юношу и силой вырвал книжку из рук. Сначала, пролистав ее, он даже не понял, что это такое. И лишь увидев слова «цадик, раша, бейнони», он сообразил, что держит в руках настольную книгу «секты»! «Так вот, почему ты испугался и не захотел показывать мне книгу!» — закричал он.

«Победитель», довольный тем, что застиг преступника на месте преступления, отправился с добытым трофеем прямиком к рабби Гиршу и доложил ему о том, что незадолго до того, как начало светать, в три часа утра он обнаружил сидящего в синагоге юношу, который был с головой погружен в учебу. «Заметив меня, он очень испугался и даже стал кричать, — рассказывал он, воодушевленный своей победой. — Он схватил свою книгу и спрятал ее в карман. И тогда я понял, что он, должно быть, попал в сети ереси и читает одну из культовых книг. Произнеся Имя Святого, да будет Он благословен, я собрал все свои силы, схватил его за руки и стал с ним бороться. Я одолел его и отобрал эту книгу. Вот она!» — и рассказчик протянул рабби Гиршу добытый трофей.

«Творец удостоил тебя великой привилегии, — сказал рабби Гирш. — Тебе удалось спасти еврейскую душу. Что касается книги, мы должны показать это его отчиму. Пусть он увидит своими глазами, какое воспитание юноша получил в его доме. И поскольку ты начал это доброе дело, у тебя есть заслуга завершить его. Ступай прямо сейчас и передай отчиму этого юноши, чтобы он немедленно пришел ко мне!»

Когда отчим Шмуэль-Бецалеля пришел к рабби Гиршу, тот показал отнятую у его пасынка книгу и предостерег, что изучение подобного рода вещей очень легко приводит (упаси Б-г!) к ереси…

Наказание

Шмуэль-Бецалель, тем временем, боясь оставаться в синагоге, вначале подумал пойти к хасидам, но тоже не решился на это. Наконец, он спрятался на крыше своей синагоги, где, через окно в потолке, мог слышать, что происходит внизу. Когда первая группа закончила молиться, и все разошлись, юноша спустился и вошел в синагогу, чтобы помолиться самому. К его огромному облегчению, он не услышал ни слова о ночном происшествии и подумал, что было бы хорошо, если бы так все и продолжалось.

Закончив молитву, Шмуэль-Бецалель, как обычно, пошел домой, чтобы немного перекусить. Тяжелый удар обрушился на голову юноши, едва он переступил порог дома. Держа в руках обрезок деревянной доски, отчим ударил еще раз, и Шмуэль-Бецалель потерял сознание.

Юношу привели в чувство крики матери. «Держать в доме апикойреса?! — ревел в ответ отчим. — Да лучше бы он умер!!! Поверь, тебе было бы легче! Я бы бросил его, как он есть сейчас! Пусть умирает! Но ты — всего лишь женщина! Конечно, ты простишь его! Запомни: если он выживет и станет апикойресом, ты пожалеешь о том, что он не умер сейчас, будучи набожным евреем!..»

Несколько дней спустя Шмуэль-Бецалель, отлежавшись и немного придя в себя, пошел, как обычно, в синагогу. Но в этот раз рабби Гирш, вместо того, чтобы продолжать учебу, стал выговаривать юноше за совершенный им грех. Он сказал Шмуэль-Бецалелю, что тот попался в ловушку вероотступников, и они хорошо промыли ему мозги. Он продолжал бы и дальше в этом ключе, но юноша не отвечал. Тогда рабби Гирш начал уговаривать Шмуэль-Бецалеля, чтобы тот раскаялся в содеянном. «Неужели ты последуешь собственной глупости? — говорил учитель. — Сжалься над собственной душой и пообещай, что никогда больше не будешь посещать их сборищ!»

Вместо ответа Шмуэль-Бецалель вступил с учителем в спор и начал приводить доказательства в защиту того, что путь, по которому следуют хасиды, — путь истины, а путь, по которому следуют они, — неверный путь. «Когда вы поймете, что заблуждались, — сказал юноша, — вы тоже примете хасидский образ жизни».

Рабби Гирш, видя, что Шмуэль-Бецалель знает об истории «секты» и о вспыхнувшей вражде гораздо больше, чем он сам, понял, что все его попытки подвигнуть юношу на раскаяние — напрасный труд. Он просто известил его отчима о том, что Шмуэль-Бецалель попался в ловушку, из которой уже нет выхода. Услышав это, отчим поклялся, что выгонит негодяя и не позволит ему находиться в доме ни одной лишней минуты.

Рабби Гирш предостерег всю общину, что Шмуэль-Бецалель угодил в ловушку «секты», и поэтому следует быть с ним настороже. Кроме того, юношу следует подвергнуть оскорблениям и унижениям, что все-таки может побудить его к раскаянию.

Знак

После того, как отчим исполнил свое обещание и выгнал его из дому, Шмуэль-Бецалель отправился в синагогу. И хотя его бывшие собратья не выгоняли его, они всячески старались исполнить предписание рабби Гирша. Юноша услышал в свой адрес множество проклятий и оскорблений.

Первый день Шмуэль-Бецалель вынужден был голодать. Следующие три или четыре дня он питался лишь сухим хлебом, который приносила ему мать. Так продолжалось до субботы.

В субботу, рано утром юноша подошел к окраине города и стал молиться: «Владыка Вселенной! Я желаю лишь одного — истинной святости. Если путь, по которому идут мои товарищи, верен, я последую за ними, не колеблясь. Если же верен путь хасидов, я присоединюсь к их общине и последую их путем». После этих слов Шмуэль-Бецалель заплакал.

Возвращаясь обратно, юноша определил для самого себя знак: если первый человек, которого он встретит, и который с ним заговорит, будет хасидом, он присоединится к хасидской общине; если же это будет кто-нибудь из его сотоварищей, он останется с ними. Шмуэль-Бецалель решил полностью положиться на этот знак и взмолился Всевышнему, чтобы Он сжалился над несчастным сиротой и указал ему верную дорогу.

Войдя в город и идя по улице, Шмуэль-Бецалель не встретил ни одного человека. Большая часть жителей еще спала, а знатоки Торы были поглощены своей учебой либо дома, либо в синагогах. Пройдя еще немного, юноша увидел вдалеке рабби Гирша в сопровождении двух его учеников. Это чрезвычайно опечалило Шмуэль-Бецалеля, поскольку сердцем он желал присоединиться к хасидам. И все же надежда пока оставалась. Рабби Гирш был далеко, и Шмуэль-Бецалель еще мог встретиться с кем-нибудь из хасидов. Так и произошло. Несколько хасидов вышли из синагоги, но, к разочарованию юноши, свернули и пошли другой дорогой.

Встреча со своим бывшим учителем была неизбежной, как вдруг из синагоги вышли еще двое хасидов. Один из них оказался тем, к кому Шмуэль-Бецалель обратился за помощью в самый первый раз. Юноша очень обрадовался им, и радость его усилилась, когда он увидел, что хасиды идут в его направлении. Первый указывал второму на юношу, и было ясно, что они говорят о нем.

Весь город уже твердил историю о талантливом подростке, которому рабби Гирш посвятил столько сил, и который изучал Тору с великим усердием, но все-таки попал в ловушку секты. Люди рассказывали друг другу о том, как юноша был застигнут в синагоге за изучением одной из культовых книг, и о том, как он был избит своим отчимом и вышвырнут на улицу. Очевидно, хасиды тоже говорили об этом.

Подойдя ближе, Шмуэль-Бецалель поздоровался с ними и пожелал хорошей субботы. «Что же нам с тобой делать? — спросил первый. — Ты — безнадежный случай. Если ты отказываешься от всего, что с тобой произошло, ты не заслуживаешь быть хасидом!..»

И тогда Шмуэль-Бецалель рассказал обо всем, что случилось с того самого дня, когда его застали врасплох за изучением Тании. Он описал все свои страдания и рассказал о знаке, который установил для себя прежде, чем войти в город. Сейчас он готов стать членом хасидской общины и сделает все, что они ему скажут.

Расправа

В понедельник рабби Гиршу и отчиму Шмуэль-Бецалеля стало известно, что юноша примкнул к общине хасидов. Тогда отчим начал изводить мать юноши всевозможными угрозами и проклятиями, что причиняло ей великие страдания и боль. Будучи умной женщиной, она послала за сыном, чтобы выслушать и его тоже. Когда Шмуэль-Бецалель рассказал матери обо всем происшедшем, она вынуждена была признать, что ее сын выбрал верную дорогу и должен следовать по ней.

Хасид, к которому Шмуэль-Бецалель обратился за помощью, стал ежедневно заниматься с юношей. Сначала они изучали Танию, повторяя каждую главу четыре или пять раз. Также они взялись за изучение книги Мителер Ребе (второго Ребе ХАБАДа) «Шаарэй Ор», которую юноша изучал усердно, испытывая большое удовольствие от учебы. Каждый изученный вопрос юноша повторял несколько раз, были даже случаи, когда он по двадцать или тридцать раз повторял один и тот же отрывок, чтобы постичь всю глубину написанного.

Однажды Шмуэль-Бецалель встретился на улице с рабби Гиршем. Учитель был не один. Его сопровождали несколько учеников. Юноша почтительно поздоровался со своим бывшим наставником. Рабби Гирш, не отвечая на приветствие Шмуэль-Бецалеля, спросил, раскаялся ли тот в своих грешных деяниях. Юноша переменил тему и задал рабби Гиршу несколько серьезных талмудических вопросов, которые он на днях изучал. Рабби Гирш на некоторое время задумался, а затем объяснил затронутую тему во всей ее глубине, оспаривая при этом комментарий мудрецов. Тогда Шмуэль-Бецалель объяснил вопрос, как он его понимает. Рабби Гирш был искренне потрясен этим объяснением и открыто признал подобное толкование самым лучшим из всех, которые он когда-либо слышал. Он также вынужден был признать, что успехи его бывшего ученика в изучении Талмуда намного превышают его прошлые достижения с того самого дня, как они расстались.

Шмуэль-Бецалель начал рассказывать рабби Гиршу и сопровождавшим его ученикам об основах учения хасидизма: о вере в Б-га, о провозглашении Его единства, о любви к Нему и страхе перед Ним. Тот, кто не знаком с учением хасидизма, говорил юноша, не сможет правильно исполнять эти заповеди. В свете учения хасидизма даже изучение Торы и исполнение заповедей, касающихся отношений между человеком и человеком, поднимаются на более высокий уровень.

Шмуэль-Бецалель продолжал бы свою беседу и дальше, но внезапно один из сопровождающих рабби Гирша с размаху ударил юношу по лицу. Шмуэль-Бецалель отшатнулся, пытаясь устоять, но из его рта и носа хлынула кровь, и он упал, потеряв сознание.

Придя в себя, Шмуэль-Бецалель обнаружил, что лежит на полу в синагоге хасидов. Они и рассказали ему, что случилось дальше.

…Потерявшего сознание юношу продолжали избивать. Кто-то даже предложил забить отступника до смерти, но рабби Гирш и еще несколько человек выступили против. Они послали за хасидами, и те немедленно пришли. С помощью рабби Гирша и других людей Шмуэль-Бецалеля перенесли в синагогу.

Юношу пытались привести в чувство всеми доступными средствами, но он продолжал лежать без сознания. Тело его горело, глаза были закрыты, а рот полуоткрыт. Доктор, который осмотрел Шмуэль-Бецалеля, сказал, что дело серьезное, прописал различные лекарства и назначил процедуры. Лишь по прошествии трех недель юноша открыл глаза и начал постепенно узнавать людей.

Он ничего не помнил из того, что с ним произошло: ни встречи с рабби Гиршем, ни обсуждения вопросов Талмуда, ни своей речи об учении хасидизма, ни жестокой расправы, которую учинили над ним его бывшие товарищи. Даже после того, как Шмуэль-Бецалель полностью поправился, хасиды никуда не отпускали его одного, так как боялись, что его снова могут избить. Поэтому он проводил время в доме реб Моше, учась под его руководством, а в синагогу ходил только в сопровождении кого-нибудь из хасидов. Так он продолжал изучать открытую часть Торы и философию хасидизма до середины месяца Шват.

Решение

Общение с хасидами вдохнуло в Шмуэль-Бецалеля новую жизнь. Душа его наслаждалась новыми открытиями, а разум жадно впитывал новые знания. Хасиды относились к юноше с любовью и вниманием, старались во всем помочь. Постигая азы хасидского учения, Шмуэль-Бецалель все больше убеждался, что это — Истина в самом буквальном смысле этого слова.

Способности Шмуэль-Бецалеля к учебе были поразительными. Он обладал замечательной памятью, аналитическим умом, усердием и целеустремленностью.

Вскоре встал вопрос о дальнейшей судьбе юноши. Оставаться в Свенцянах он больше не мог. Во-первых, его жизнь постоянно была под угрозой, а во-вторых, ему требовался настоящий учитель — хасид, всецело посвятивший свою жизнь изучению Торы, молитве и служению. Посовещавшись между собой, хасиды пришли к заключению, что юноше нужно найти опытного наставника, который сможет подготовить его к главному шагу — встрече с Ребе. Но кто станет для него таким наставником? В результате горячих дебатов хасиды остановились на кандидатуре рабби Михеля Опоцкера. Рабби Михель был хасидом Алтер Ребе, обладал замечательным сердцем, и, кроме того, все знали, что ему раскрыты Божественные тайны, не доступные простому смертному.

Шмуэль-Бецалель узнал о планах хасидов на следующий день от реб Моше, у которого он жил. «Рабби Михель Опоцкер поможет тебе в учебе и раскроет секреты „служения сердцем“, молитвы, — сказал реб Моше. — После этого ты отправишься в Любавичи, к Ребе», — реб Моше улыбнулся и добавил: «Согласен с таким решением?» Сердце Шмуэль-Бецалеля учащенно забилось. Отправиться в Любавичи, увидеть Ребе, услышать от него слова Торы!.. Конечно же, он согласен!..

Один из хасидов, который часто ездил в Любавичи по торговым делам и всегда проезжал через Опоцк, предложил взять Шмуэль-Бецалеля с собой. Эта идея пришлась хасидам по душе, и юноша стал собираться в дорогу.

Прощание

И все же настоящей и полной радости не было. Смутное беспокойство закралось в душу, тревожа мысли и чувства юноши. Шмуэль-Бецалель попытался разобраться в этом и понял, что его смущает: он уезжает, даже не попрощавшись со своим бывшим учителем, рабби Гиршем. Эта мысль сменилась другой. Слишком велики были унижения и страдания, которым он подвергся со стороны своих бывших товарищей. И вот теперь — снова идти к ним? Никогда! С другой стороны, ведь именно учитель, когда юношу избивали, заступился за него и буквально спас от смерти.

Мысли сменяли одна другую с молниеносной быстротой. «Разве руководить моими поступками должна ненависть? Неужели хасиды не подвергались унижениям от своих противников на протяжении стольких лет? И разве Алтер Ребе не просил в своем послании „не быть высокомерными по отношению к своим братьям, не разговаривать с ними грубо, не выказывать им пренебрежение“»?

После долгих размышлений Шмуэль-Бецалель решил, что должен попрощаться со своим бывшим учителем. В конце концов, он уезжает надолго, и кто знает, увидятся ли они когда-нибудь снова...

Никому из хасидов юноша о своем решении не рассказал, поскольку не без оснований опасался, что те его просто-напросто не отпустят. Кроме того, в душе зрела тревога за непредсказуемость поведения его бывших собратьев. А вдруг они снова набросятся на него и изобьют до полусмерти? Но желание попрощаться с учителем пересилило все страхи и переживания, и Шмуэль-Бецалель отправился к рабби Гиршу.

Войдя в дом учителя, Шмуэль-Бецалель застал его за томом Талмуда в окружении двух учеников. Дискуссия была в самом разгаре. Прямо с порога Шмуэль-Бецалель уловил суть спора и чрезвычайно обрадовался: именно эту тему он только что проходил. Это послужило отличным поводом подключиться к беседе. Рабби Гирш был рад встрече, но поначалу не подал виду. И все же чувство любви к бывшему ученику взяло верх. Он осведомился о духовном благополучии юноши. После короткой беседы рабби Гирш с удовлетворением отметил, что «секта» не совратила мысли и сердце его ученика.

Оставшись наедине, учитель и ученик смогли, наконец, открыть друг другу свои чувства. Разумеется, беседа зашла о хасидах, к которым себя сейчас причислял Шмуэль-Бецалель, и их противниках, к лагерю которых принадлежал рабби Гирш. Юноша перечислил все добродетели, которыми обладают хасиды, а затем — как противопоставление — недостатки, над которыми нужно работать их противникам. Выслушав Шмуэль-Бецалеля, рабби Гирш вынужден был признать его правоту. Кроме того, он не пытался ни оправдать противников хасидизма, ни даже хоть как-то ответить на обвинения в их адрес.

Беседа с бывшим учеником произвела на рабби Гирша самое благоприятное впечатление, и он стал расспрашивать юношу о его успехах в учебе. Шмуэль-Бецалель рассказал о том, что его друзья, взявшие над ним опеку, решили отправить его к одному из самых великих хасидов. Тот будет обучать юношу путям служения Всевышнему, а затем отправит его в Любавичи, к Ребе. «Поэтому я пришел попрощаться с вами, учитель», — добавил Шмуэль-Бецалель.

Услышав о том, что ученик покидает его и, возможно, навсегда, рабби Гирш чрезвычайно огорчился. Да, конечно, он слышал о гении Любавичского Ребе, но, как ему кажется, для юноши лучше было бы остаться дома, в Свенцянах, чтобы хотя бы еще два или три года они могли вместе изучать Талмуд.

Шмуэль-Бецалель твердо, но вежливо отклонил предложение своего бывшего учителя и добавил: «Мои друзья мне часто повторяют, что если еврей изучает Тору без хасидского подхода, он, упаси Б-г, может забыть Того, Кто нам ее даровал». Юноша заверил рабби Гирша в том, что хасид, к которому он отправляется, поможет ему в его духовном становлении.

Рабби Гирш, не скрывая слез, попрощался со своим бывшим учеником. «Умоляю тебя, — произнес он дрожащим голосом, — я не знаю, что ждет тебя дальше, но что бы с тобой ни случилось, постарайся хотя бы исполнять заповеди Торы...»

Рабби Михель Опоцкер

Прошло еще несколько дней, и хасид, который взялся доставить Шмуэль-Бецалеля в Опоцк, сообщил юноше, что завтра они отправляются в дорогу. Накануне отъезда хасиды собрались в синагоге, чтобы проводить Шмуэль-Бецалеля и благословить его. Со смешанными чувствами покидал он Свенцяны. Его сердце наполняли одновременно и радость, и грусть.

Когда лошади тронулись в путь, и повозка затряслась по пыльной проселочной дороге, Шмуэль-Бецалель стал умолять своего провожатого, чтобы тот взял его с собой в Любавичи, настолько сильным было его желание увидеть Ребе. Хасид категорически отказался. «Решать такие вопросы — не в моей власти, это решает община, — ответил он и, улыбнувшись, добавил: — Ну и кроме того, как мне кажется, тебе все же лучше для начала некоторое время провести в доме у рабби Михеля. Визит в Любавичи нужно заработать». «Хотя бы ненадолго!.. — продолжал упрашивать юноша, — я пробуду там ровно столько, сколько пробудете вы, а на обратном пути вы завезете меня в Опоцк!..» Хасид покачал головой: «Прямая дорога — самая лучшая. Не стоит делать такой крюк. Тебе нужно в Опоцк и я тебя привезу в Опоцк».

В Опоцк они прибыли за три дня до праздника Пурим. Рабби Михель приветствовал гостей традиционным «Шолом Алейхем» и спросил, глядя на Шмуэль-Бецалеля: «Так это и есть одна из тех душ, „которую вы приобрели“ в Свенцянах? Очень хорошо!»

Рабби Михель встретил Шмуэль-Бецалеля тепло и радушно и сразу же приступил к делу. Для начала он объяснил своему гостю, что такое — учение хасидизма. Это — исключительно сложная система духовного служения, и чтобы преуспеть в ее изучении, человеку необходима помощь Сыше. В одиночку здесь не справится. Главная же особенность этого служения заключается в правдивости, в истинности всего, что делаешь. Нельзя здесь ни перехитрить себя, ни обмануть. Рабби Михель рассказал Шмуэль-Бецалелю о новом подходе к учению Баал-Шем-Това, начало которому положил Алтер Ребе. Юноша слушал своего нового учителя и чувствовал, что Тору ему преподносят, словно будущему прозелиту. И от этого желание стать истинным хасидом разгоралось в его сердце еще сильнее.

Сам рабби Михель вел уединенный образ жизни. Он проводил почти все свое время на чердаке, где изучал Тору и молился. Никто не имел права подниматься туда, кроме его нового ученика. Как это ни выглядело странным в глазах юноши, но Рабби Михель ни разу не бывал в Любавичах. Единственным Ребе, с которым он встречался, был Алтер Ребе. Четыре часа рабби Михель провел с Ребе, находясь в Лиозно, и после этого никого из Ребе больше не посещал.

«Мне не подняться до их уровня, — говорил рабби Михель, — и им — не ограничить своего сияния, чтобы опуститься до моего уровня. Но Алтер Ребе знал, как это делать…»

Если кому-нибудь из хасидов, направлявшемуся в Любавичи, случалось проезжать Опоцк, рабби Михель встречал этого человека и провожал его несколько верст. За исключением этих случаев, он никогда не покидал свой дом.

Несмотря на свои обширные и глубокие познания в Торе, рабби Михель отказывался от позиции раввина города. Он вообще старался как можно реже вступать в разговоры, избегал общения и вел, как уже было сказано, замкнутый образ жизни, всецело посвятив себя учебе и молитве.

Подготовка

Шмуэль-Бецалель провел в доме рабби Михеля полтора года, изучая под бдительным его присмотром открытую часть Торы и хасидизм. Благодаря этой учебе юноша научился постигать самые, на первый взгляд, абстрактные концепции хасидизма.

Но вот наступил день, когда рабби Михель сообщил юноше, что не желает больше видеть его у себя дома в качестве ученика. «Никакой пользы от дальнейшего пребывания здесь ты не приобретешь, лишь потеряешь время, — сказал рабби Михель и добавил: — Пора отправляться в Любавичи».

Когда Шмуэль-Бецалель услышал слова учителя, сердце его учащенно забилось, а на глазах выступили слезы. Долгожданный момент наступил. И все же изучение хасидизма на протяжении долгого периода времени не прошло для юноши бесследно. Разум возобладал над чувствами, и Шмуэль-Бецалель спокойно ответил, что готов отправляться в Любавичи прямо сегодня, но прежде рабби Михель должен научить его, что, в первую очередь, нужно спросить у Ребе, как вести себя и о чем говорить. Рабби Михель согласился и ответил на все вопросы ученика.

Поскольку уже наступил месяц Элул, Шмуэль-Бецалель решил провести предстоящие праздники с учителем, а уж потом отправляться в путь. Дни эти были наполнены трепетом предстоящего путешествия, тревогой и радостью одновременно.

Когда праздники прошли, Шмуэль-Бецалель начал собираться в дорогу. …месяца он интенсивно повторял изученное, в то же время постигая новое, тщательно анализировал свои мысли, чувства и поступки, настраиваясь на великую встречу, которой уже столько времени ожидал.

Прощаясь со своим учеником, рабби Михель благословил его словами Торы и вручил сложенный втрое лист бумаги. «Это письмо ты должен передать Ребе во время первой встречи, — произнес он и строго добавил: — Не смей даже заглядывать туда!..»

Любавичи

Дорога в Любавичи заняла … месяц(а), поскольку Шмуэль-Бецалель решил добираться пешком. Множество деревень и местечек прошел юноша, прежде чем дошел до Добромысля, предпоследнего пункта в своем путешествии. Накануне первого дня первого месяца Адара, в четверг, юноша покинул и этот город, а к вечеру добрался до местечка Березовня, которое находилось от Любавичей в семи верстах. Здесь Шмуэль-Бецалель остановился на ночлег в ближайшей корчме. Спать он пошел рано, договорившись с трактирщиком, что тот разбудит его после полуночи, предварительно разузнав, кто из постояльцев тоже следует в Любавичи.

Около часа ночи трактирщик разбудил юношу. Нашелся попутчик, мясник по профессии, который планировал быть в Любавичих задолго до рассвета. Вместе они отправились в путь.

Кода Шмуэль-Бецалель вошел в Любавичи, было еще темно. Попутчик показал ему синагогу и ушел по своим делам. Шмуэль-Бецалель осторожно вошел внутрь. В синагоге уже находилось несколько молодых людей, занятых изучением Торы. Увидев вошедшего, они поприветствовали его и спросили, откуда он пришел. Разговора, однако, не получилось. Шмуэль-Бецалель на приветствие и вопросы отвечать не стал. Он прошел в угол синагоги, где стояла печка, и сел на ближайшую к ней скамейку. Продрогший и уставший, юноша согрелся и уснул.

Разбудил его чей-то голос, громко произносивший имя учителя. Шмуэль-Бецалель поспешно вскочил на ноги. «Кто здесь с письмом от Михеля Опоцкера?» — прокричал тот же голос. «Я!» — выкрикнул Шмуэль-Бецалель, выбираясь из угла. «Что ж ты молчишь? — спросил седобородый старик, сердито глядя на юношу. — Я звал трижды!.. Ступай за мной. Ребе хочет видеть тебя».

Страх охватил юношу, мысли смешались. Неужели встреча с Ребе произойдет сейчас? Неужели наступил тот момент, которого он так долго ждал? Не чересчур ли быстро?.. Старик молча смотрел на юношу тем же сердитым взглядом и было видно, что он недоволен поведением Шмуэль-Бецалеля.

Ребе

Комната Ребе оказалась очень просторной. Вдоль стен стояли полки с книгами — до самого потолка. Сам Ребе сидел за большим столом, на котором лежали книги, записки и письма, стояло несколько кружек с монетами и две зажженные свечи. «Почему ты не послушался своего учителя? — сразу же спросил Ребе, глядя на вошедшего юношу. — Он ведь запретил тебе заглядывать в письмо».

Шмуэль-Бецалель почувствовал, что еще немного — и потеряет сознание. Взгляд Ребе проникал насквозь, до самого сердца. Но что он мог ответить?..

…Письмо рабби Михеля юноша бережно хранил внутри сюртука, осознавая важность порученной ему миссии. Ослушаться учителя он боялся, понимая, что написанное кроет в себе какую-то великую тайну, смысл которой доступен лишь Ребе и особо приближенным к нему хасидам. И в то же время искушение было слишком велико. В один из дней путешествия юноша не удержался и развернул письмо.

К своему величайшему изумлению Шмуэль-Бецалель ничего прочитать не смог. Лист оказался абсолютно чистым!..

…Вручив дрожащей рукой письмо Ребе, Шмуэль-Бецалель не выдержал столь сильного потрясения и заплакал. Страха и растерянности больше не было. Лишь одна мысль пульсировала в голове: «Рожденный миснагедом должен очиститься, прежде чем стать хасидом»…

…Прошел день, наступил вечер, а с ним — святая суббота. После вечерней молитвы хасиды не стали расходиться. Шмуэль-Бецалель поинтересовался, почему никто не уходит домой. Ему ответили, что все ждут Ребе.

Прошло около получаса и в зал синагоги вошли несколько человек, внешний вид, одежда и осанка которых не вызывала сомнений в том, что вошедшие пользуются здесь особым почетом и уважением. Люди эти, как выяснил Шмуэль-Бецалель, оказались сыновьями Ребе. Они заняли место около возвышения. Следом за ними вошли несколько почтенного вида хасидов. Они поднялись на возвышение.

Собравшиеся в синагоге еще теснее столпились вокруг бимы. Напряжение ожидания передалось и Шмуэль-Бецалелю. Сердце его учащенно забилось. Он не обращал ни малейшего внимания на то, что его то и дело толкают и наступают на ноги. Юноша, словно завороженный смотрел на дверь.

Вдруг толпа распалась на две половины, образуя широкий проход. В зал вошел Ребе. Он был одет в субботние одежды — шелковый белый сюртук и белый штраймл, отороченный мехом. Ребе поднялся на биму, сел в кресло и мгновенно наступила тишина.

«Когда деньгами будешь ссужать...», — начал Ребе свою речь стихом из Торы и продолжил: — Слово кесеф («серебро») соотносится с душой, ибо душа постоянно желает и стремится (косеф) вознестись к высотам. Об этом говорит нам Тора: «...дух человека возносится ввысь». «Человек» (адам) указывает на души Израиля, как сказано: «Вы (Израиль) называетесь „адам“». Душа, как и деньги, дается человеку «взаймы». Написано: «Дни сотоворены...», то есть, отпущено определенное число дней, которое каждый человек должен прожить. И если один день упущен — упущено одно одеяние...»

Слова Ребе потрясли Шмуэль-Бецалеля до глубины души, и он ощутил небывалый духовный подъем. Завершив свою беседу, Ребе вышел, вслед за ним вышли его сыновья. Хасиды тоже стали постепенно расходиться, обсуждая только что услышанное учение. Шмуэль-Бецалель был приглашен в дом реб Довида Церкеса, одного из местных жителей. Там же он и остался ночевать.

После субботы Шмуэль-Бецалель попытался добиться встречи с Ребе, но прислужник, рабби Хаим-Дов, категорически отказал юноше.

Спустя несколько дней Шмуэль-Бецалель познакомился с рабби Йеудой-Лейбом, средним сыном Ребе, и тот пообещал походатайствовать за юношу. Слово свое он сдержал, и вскоре Шмуэль-Бецалель встретился с Ребе второй раз.

…Рабби Шмуэль-Бецалель никогда и никому не рассказывал, о чем Ребе говорил с ним в тот день. Лишь слегка приоткрывая завесу тайны, он вспоминал: «Ребе сказал мне: „Ты умеешь учиться. Учись в моей йешиве вместе теми, кто там учится сейчас“. Тогда я заплакал и воскликнул: „Но Ребе! Я пришел сюда, чтобы научиться молитве!..“» Здесь рабби Шмуэль-Бецалель останавливался и не желал рассказывать, что ему ответил Ребе...

На следующий после аудиенции день один из прислужников Ребе отыскал Шмуэль-Бецалеля и передал, что, согласно распоряжению Ребе, юноше, как студенту йешивы, назначается еженедельное содержание в размере сорока копеек, и вручил ему первую выплату…

Испытание

Два года Шмуэль-Бецалель провел в Любавичах, всецело погруженный в учебу и молитву. Он сдружился со всеми сыновьями Ребе, и в особенности — с рабби Йеудой-Лейбом и рабби Шмуэлем.

По совету рабби Йеуды-Лейба Шмуэль-Бецалель посватался в женихи к дочери одного из местных зажиточных хасидов, и вскоре в Любавичах праздновали свадьбу. Тесть взялся поддерживать молодую пару на протяжении семи лет, предоставив Шмуэль-Бецалелю возможность продолжать свою учебу.

Семь лет Шмуэль-Бецалель изучал открытую часть Торы и хасидизм. Продвинуться в учебе ему чрезвычайно помог рабби Шмуэль, младший из сыновей Ребе. Рабби Шмуэль повторял со Шмуэль-Бецалелем все беседы Ребе и часто сообщал какие-то детали, которые слышал от Ребе лишь он.

Когда семилетний срок истек, Шмуэль-Бецалель принялся за поиски работы. После некоторых раздумий, он решил заняться торговлей книгами. Это дело принесло ему неплохую прибыль, покрыв все необходимые расходы по дому. А вскоре у рабби Шмуэль-Бецалеля, наконец, родился сын.

Казалось, наступил момент долгожданного покоя.

Однако, испытания, выпавшие на долю рабби Шмуэль-Бецалеля, еще не закончились. Мальчику едва успел исполниться год, как он внезапно заболел. Болезнь протекала очень тяжело, и рабби Шмуэль-Бецалель поспешил к Ребе за благословением. Войдя в кабинет, он протянул Ребе записку с просьбой о выздоровлении и, не сдержавшись, заплакал. «Положи на стол», — сказал Ребе.

Хасиды уже знали, что если Ребе не берет записку в руки, а просить положить ее на стол, это — не к добру. Знал об этом и рабби Шмуэль-Бецалель. «Слишком поздно», — тихо произнес Ребе. Вернувшись домой, рабби Шмуэль-Бецалель узнал, что мальчик умер…

Записка

Прошло десять лет. В середине 5626 (1866) г. Ребе поручил рабби Шмуэль-Бецалелю важную и ответственную работу: напечатать книги «Тора Ор» и «Ликутей Тора» с примечаниями, — и отправил его в Житомир. По дороге Ребе велел ему остановиться в Меджибуже и посетить могилу рабби Исроэля Баал-Шем-Това. Ребе также вручил ему записку, которую он должен был прочитать, находясь на этом священном месте.

Множество чудес произошло с рабби Шмуэлем-Бецалелем, пока он был в пути, и он чувствовал, что Ребе всегда находится рядом с ним. Прибыв в Меджибуж и придя на могилу Баал-Шем-Това, рабби Шмуэль-Бецалель испытал необыкновенное вдохновение. Он вдруг осознал, что прибыл сюда не просто для того, чтобы выполнить просьбу Ребе, а для того, чтобы вымолить у Всевышнего милосердия для самого себя. Содержание записки лишь подтвердило чувства рабби Шмуэль-Бецалеля, и он заплакал. Ребе ходатайствовал за него, просил, чтобы Всевышний даровал рабби Шмуэль-Бецалелю долгую и спокойную жизнь, истинную радость от всех его детей, которые преуспеют в изучении Торы и будут благочестивыми и набожными евреями...

Печальная весть настигла рабби Шмуэль-Бецалеля уже в Житомире: 13 Нисана Ребе скончался.

До праздника Шавуот и далее рабби Шмуэль-Бецалель оставался в Житомире. Лишь в месяце Элул он отправился домой, в Любавичи, чтобы провести там осенние праздники.

Во главе хасидов встал рабби Шмуэль, младший сын Ребе. Он же и поручил в 5629 (1869) г. рабби Шмуэль-Бецалелю посланническую миссию. Рабби Шмуэль-Бецалель должен был объезжать города и местечки, где находились хасидские общины, собирать пожертвования для благотворительных фондов, учрежденных Ребе, пересказывать последние беседы Ребе и передавать его особые указания. С этим поручением рабби Шмуэль-Бецалель побывал в Минске, Витебске, Чернигове, Полтаве и других городах Белоруссии и Украины.

Поединок

В один из дней рабби Шмуэль-Бецалель прибыл в Кременчуг, где жило довольно много польских хасидов. Их взгляды на учение хасидизма и служение отличались от взглядов хасидов ХАБАДа, и одно уже это отличие порождало столкновения и споры.

Среди местных жителей особой тягой к подобного рода дебатам славился некий реб Пинхас, богатый хасид и меценат. Рабби Шмуэль-Бецалеля еще в Любавичах предупредили держаться от этого человека подальше и не вступать с ним ни в какие дискуссии.

Избежать столкновения, однако, не удалось, и инициатором здесь был реб Пинхас сам.

Реб Пинхас твердо придерживался обычая — устраивать торжественную трапезу в честь любого посланника любого Ребе. А рабби Шмуэль-Бецалель как раз являлся таким посланником. Но прежде реб Пинхас пожелал познакомиться с ним поближе.

Находясь в Кременчуге, как и в любом другом городе, рабби Шмуэль-Бецалель устроил фарбренген во время которого передавал указания Ребе и пересказывал последние его учения. Такой фарбренген и решил посетить реб Пинхас, чтобы понять, что представляет из себя посланник Любавичского Ребе.

Некоторое время он слушал, что говорит рабби Шмуэль-Бецалель, а затем перебил его на полуслове. «Польша дала нам все, что нужно! — выкрикнул он, обращаясь к рабби Шмуэль-Бецалелю. — Польша! Там жил Баал-Шем-Тов, там же жил Магид!.. А твои Литва и Белоруссия? Что там есть?..»

«Я вижу, что вы — городской житель, реб Пинхас, — спокойно ответил рабби Шмуэль-Бецалель словно не замечая гневного выпада оппонента, — и никогда не жили в деревне. Это значит, что вы не знакомы с тем, как выращивают лен…» За столом воцарилось молчание. Все глаза были устремлены на говорящего. Молчал и реб Пинхас, пристально глядя на рабби Шмуэль-Бецалеля.

«…Лен выращивают, возделывают и собирают грубые руки земледельца. Из стеблей льна добывают волокна, после чего их превращают в нити, а затем уж делают из этого всевозможные ткани. Но для этого уже требуется фабрика и специальные прядильные машины, которые способны превратить грубый материал в прекрасную материю…»

«…Вы, совершенно правы, реб Пинхас, — продолжал рабби Шмуэль-Бецалель, — и святой Баал-Шем-Тов и Великий Магид, действительно, жили в Польше. Но кто взял их учение, их мудрость и придал им совершенный, законченный вид, сделал их доступными для каждого еврея?.. Ребе ХАБАДа!..»

Ответ рабби Шмуэль-Бецалеля произвел на собравшихся сильное впечатление. Некоторое время люди молчали. Реб Пинхас, осозновая правоту услышанных слов, чувствуя свое поражение и не зная, что возразить, пришел в неописуемую ярость. Тяжелая бутылка полетела в рабби Шмуэь-Бецалеля и ударила его прямо в лоб. Вторая бутылка угодила в руку, и этот, второй удар оказался настолько сильным, что рабби Шмуэль-Бецалель потерял сознание от боли...

Посланник

Два года рабби Шмуэль-Бецалель исполнял обязанности посланника Ребе, а с 5631 (1871) г. оставался дома, в Любавичах, посвятив часть своего времени изучению Торы. Напарником в учебе у него был рабби Шолом-Довбер, сын рабби Шмуэля, будущий Ребе.

Вскоре рабби Шмуэль-Бецалель перебрался в Кременчуг и раз в год или раз в два года приезжал в Любавичи на осенние праздники. Рош-Ашана 5643 г. (1882) г. особо запечатлелся в его сердце. За два дня до праздника Суккот скончался Ребе, рабби Шмуэль. Домашние Ребе очень тяжело перенесли эту утрату, и рабби Шмуэль-Бецалель оставался в Любавичах до Хануки, находясь рядом с ними и всячески стараясь утешить и поддержать их в эту нелегкую минуту.

Спустя два года рабби Шмуэль-Бецалель переехал в местечко Булгаково. Здесь он организовал кружок по изучению Талмуда, в который набралось двенадцать учеников. По субботам рабби Шмуэль-Бецалель обучал местных жителей философии хасидизма.

Странствия рабби Шмуэль-Бецалеля, однако, не закончились. В 5651 (1891) г. он перебрался в Николаев. Здесь он тоже обучал Торе местную молодежь, а кое-кто из его прежних учеников прибыл вместе с ним. На протяжении недели они изучали хасидские труды, а в субботу повторяли изученное по памяти.

Прошло еще два года. Во главе хасидского движения уже стоял младший сын рабби Шмуэля, рабби Шолом-Довбер (Ребе Рашаб). Он и обратился с просьбой к рабби Шмуэль-Бецалелю стать учителем его сына, рабби Йосеф-Ицхака, будущего Ребе. В 5654 (1893) г. рабби Шмуэль-Бецалель приехал в Любавичи на осенние праздники, и этот день стал днем его окончательного возвращения в Любавичи.

В 5660 (1900) г. Ребе Рашаб предложил рабби Шмуэль-Бецалелю стать духовным наставником (машпия) в только что открывшейся йешиве «Томхей Тмимим». Этот пост рабби Шмуэль-Бецалель занимал до конца своих дней… Он скончался 15 Сивана 5665 года.

Опубликовано: 07.03.2007 Комментарии: 5 Поддержите сайт
Читайте еще:
Ошибка в тексте? Выделите ее и
нажмите Ctrl + Enter