Не знаю, как вы, а я вот задалась вопросом: какой нигун лучше всего подошёл бы для того, чтобы слушать и петь во время карантина? Ответ не заставил себя долго ждать: конечно же, «Шамиль».
В силу его популярности в хабадских кругах, не очень хочется останавливаться на банальных фактах, которые легко загуглить. Но, для ясности картины напомню кратко его предысторию.
Дело было в разгар российско-кавказского военного конфликта, в середине позапрошлого (ужас, как это до сих пор непривычно звучит по отношению к 19!) века. Имперские войска безуспешно пытались подчинить гордый народ и отобрать его независимость. А все потому, что кавказцы воевали на привычной территории, в горах, где российским войскам было сражаться явно не с руки. Тогда российские военные дипломаты пошли на хитрость: заманили лидера кавказцев, Шамиля, на якобы мирные переговоры, пообещав полную неприкосновенность, после чего, поймали его и упекли в ссылку. Нормальную такую, цивилизованную ссылку со всеми удобствами, соответственно его уважаемому статусу. Не в Сибирь, лес валить. Но, все же: отсутствие свободы перемещения и отрыв от дела жизни (опять-таки, борьбы за независимость своего народа, который в отсутствие лидера, конечно, пал духом) сделали свое дело. Шамиль оплакивал былую жизнь и мечтал вернуть все, как было. Ну, чем вам не карантин!
В хасидских преданиях рассказывается, что однажды некто (возможно, будущий четвертый ребе) по воле случая (а точнее — божественного провидения) услышал песню томящегося в заключении Шамиля и переделал ее на хасидский лад. Спустя полтора века, Ребе Король Мошиах передал общине эту историю и разучил с ней упомянутый напев. Так родился нигун «Шамиль».
История вызывает много вопросов. Например: кто и при каких обстоятельствах мог услышать поющего Шамиля, сохранив его мелодию для потомков. Оставлю эти факты на попечение историков. Лично меня, как любителя покопаться в музыкальном языке нигуним и всех вращающихся около этой темы смыслах, интересует главным образом, такой момент. Что значит «переделали на хасидский лад»? Что, по сравнению с первоисточником (которым мы, кстати, не располагаем!) было изменено для того, чтобы мелодия Шамиля была переосмыслена и превращена в хасидский нигун? И, главное, как мы можем применить его в наших реалиях?
Обратимся к идее нигуна, изложенной Ребе. История Шамиля представлена нам как аллегория. Сам Шамиль — это олицетворение божественной души, которая наслаждалась свободой и блаженством в мире истины. Затем она была спущена в тело, где оказалась жёстко ограничена в правах и свободах и где томится в ожидании освобождения.
Это типичный сюжет для возникшего ещё во времена Алтер Ребе (первого главы ХАБАДа, жившего на стыке 18-19 веков) жанра нигуним «душа спускается в тело». Нигуним такого рода состоят из трёх разделов, соответствующих описанным в хасидских источниках трем этапам спуска души в тело:
1) На небесах выносится вердикт, повелевающий такой-то душе приготовиться к спуску и выполнению служебных обязанностей
2) Крик души, боящейся разлуки со своим источником, потери свободы и тягот жизни в материальном мире
3) Утешение души, объяснение ей, что «этот спуск — ради подъёма»: пройдя предназначенный ей путь, она достигнет большей связи с Творцом, чем имела до того.
Как видим, схема очень похожа на историю пленного Шамиля, но с одним отличием. О нем поговорим позже, а пока обратимся к нигуну и проследим, насколько его композиция соответствует описанному выше плану, и можно ли его отнести к разновидности нигуним о спуске души в тело. Формально, принадлежность его к данному жанру не обозначена, поэтому будем исходить из информации, предоставленной нам самим музыкальным текстом.
Итак, наличие трёх разделов — имеется.
Первый из них построен на сопоставлении (или противопосталении) двух фраз. Одна из них имеет восходящую направленность (усиливающуюся при повторе), вторая настойчиво удерживает на месте и тянет вниз. Диалог этих фраз ассоциативно воспринимается как конфликт душевных устремлений (вверх, к Престолу славы и беззаботной жизни в высших мирах) и жизненного предназначения, «заземляющего» и требующего действий в материальном мире.
Следующий раздел целиком построен на развитии второй интонации. Предназначение одержало полную победу и мелодии приходится осваивать все более низкие звуки. Когда вторая интонация доводит мелодию до «самого дна», внезапно резкий скачок «выносит» ее на целую октаву вверх (это начало третьего раздела), и она же, трансформированная, победно звучит в высоком регистре.
Таким образом, нигун «Шамиль» иллюстрирует обозначенную нами ранее идею «спуска ради подъёма» и трансформации «тьмы в свет, а горечи в сладость». Та самая интонация, приведшая мелодию в тупик и на дно, стала трамплином для ее беспрецедентного взлета. Налицо хасидская идея ненапрасности работы души в материальном мире, важности » прыжка с высокой крыши в глубокую яму» для последующего бонуса в виде апргейда.
И в этом — внимание! — главное отличие хасидского подхода от истории Шамиля. Шамиль мечтал вернуть все «как было». С хасидской точки зрения, такой подход неприемлем. Стремление пленника (души) подняться обратно в горы (к источнику) может быть призывом к суициду, но никак не целью спуска этой души в мир. Нам не нужно «как было». Наша цель — апгрейд, переход на новый уровень, который называется Геула — Освобождение. И именно этот момент стоит взять на вооружение нам — сидящим в карантине и самоизоляции. Мучиться неволей и считать дни, когда все вернётся к прежним настройкам — сомнительное удовольствие. Держим курс на прорыв в сторону Геулы!
А по поводу песни Шамиля… рискну предположить (и это очень субъективно, поскольку, как уже было сказано, мы не располагаем первоисточником), что в оригинале мелодия так и обрывалась в низком регистре, а «хасидское преобразование» заключалось в трансформации второй фразы и завершении нигуна «на оптимистической» высокой ноте. Возможно, кто-то очень чуткий духовно и музыкально отследил в песне узника диалог двух фраз и возможность подобного его преобразования, создав, таким образом, совершенно иное по сути и внутреннему посылу произведение. Но это моё предположение...
