В 1963 году на небосклоне науки появилась новая восходящая звезда — профессор университета в Миннесоте В. Грин. Он был заслуженно признан пионером в своей области — бактериологии, — и руководители НАСА даже пригласили его присоединиться к избранной группе ученых, исследующих возможные эффекты космических полетов на биологическую жизнь человека. Лекции на семинарах и симпозиумах стали для молодого профессора неотъемлемой частью жизни. Ежегодно он посещал десятки университетов Америки.
1963 год стал годом духовного рождения профессора Грина. В этом году он впервые встретился с раввином Моше Феллером, посланником Любавичского Ребе в Миннеаполисе. До этой встречи профессор Велвел Грин и его жена, как и многие ассимилированные евреи их поколения, практически ничего не знали о своем еврейском наследии. Они что-то слышали о субботе, о законах кашрута, о тфиллин, но все это выглядело древним, примитивным и уж, конечно, не имело никакого отношения к современной жизни с набирающим силу и рост научно-техническим прогрессом.
Знакомство с семьей Феллеров в корне изменило взгляды семьи Гринов. Они увидели, что жизнь молодой еврейской пары наполнена смыслом. Во всем, что они делали, чувствовалась уверенность и твердость принципов. Несмотря на известность и высокое положение в обществе, профессор Грин все же ощущал некую духовную пустоту. После знакомства с раввином Феллером он понял, что нашел то, что искал. Для него открылся новый мир, и он стал постепенно возвращаться к вере своих отцов.
Раввин Феллер много раз упоминал профессору имя Любавичского Ребе Менахема-Мендла Шнеерсона и однажды посоветовал написать ему, рассказать о себе, о своей жизни и попросить благословения для всей семьи. Профессор с готовностью согласился. Ответ не заставил себя долго ждать. Ребе с большой теплотой и любовью писал о том, что рад возвращению профессора Грина на путь Торы и заповедей, и благословлял его на успех.
Между профессором и Ребе завязалась переписка. Молодой ученый был поражен эрудицией Ребе, его мудростью и еще больше — безграничной любовью к каждому еврею. Каждое письмо Ребе вдохновляло профессора, и все больше и больше он убеждался, что выбрал в жизни верную дорогу. Постепенно профессор Грин с женой сделали свою кухню кошерной и стали соблюдать субботу так, как того требует Тора.
Как-то раз, во время очередной беседы профессора с раввином Феллером всплыл вопрос о сотворении мира и теории эволюции. Здесь профессор словно преобразился. «Раввин Феллер, послушайте, — произнес он с легкой насмешкой в голосе, — вы знаете, как я уважаю Тору и стараюсь вести жизнь согласно ее учениям и законам. Что касается данного вопроса… Извините, конечно, но я считаю, что здесь вы все еще блуждаете в потемках средневековья. Меня удивляет, насколько буквально вы понимаете историю о шести днях творения, несмотря на то, что ученые уже давно открыли возраст Вселенной и проследили за ее развитием с самого первого дня ее возникновения!»
«Скажу честно, профессор, — ответил раввин Феллер, — мои научные знания крайне ограничены. На вашем уровне обсуждать такие вопросы я не смогу. Но мне довелось читать письмо Ребе на эту тему, где он довольно подробно и убедительно доказывает, что теория эволюции на самом деле не больше, чем теория, к тому же полна противоречий и не имеет никакой научной основы».
Услышав такое, профессор на время потерял дар речи. «Но с теорией эволюции согласен любой серьезный ученый! — чуть ли не закричал он и добавил уже более спокойным тоном: — Хотя покажите мне это письмо. Любопытно взглянуть, что пишет Ребе».
Прочитав письмо, профессор Грин остался при своем мнении. На все его возражения раввин Феллер снова ответил, что не считает себя достаточно компетентным обсуждать вопросы науки с квалифицированным ученым. «Почему бы вам не написать Ребе?» — предложил он.
Профессор ухватился за эту идею и составил подробное письмо, в котором подверг критике все аргументы Ребе…
«…Из уважения к Ребе, — вспоминает профессор, — я решил говорить с ним на равных, оставив в стороне вежливо-снисходительный тон, какого придерживаются ученые в беседе с людьми несведущими, и обращался к Ребе как к своему коллеге, с точкой зрения которого я категорически не согласен. Я довольно прямо заявил, что Ребе неправ, и что его аргументы ошибочны и совершенно ненаучны. Письмо свое я завершил рядом полуироничных высказываний о том, что Ребе лучше демонстрировать эрудицию в той области, в которой он является специалистом: в Торе и еврейской истории, а науку оставить ученым…»
…Вскоре прибыл ответ. Ребе снова писал о том, как он рад духовным достижениям профессора Грина, о Торе и заповедях, но ни слова о теории эволюции. Профессор предположил, что Ребе признал ошибочными свои прежние взгляды и согласился с тем, что Тора все же должна следовать за современной наукой. Удовлетворенный своей победой молодой ученый счел этот вопрос закрытым.
Профессор Грин продолжал изучать Тору и еврейские законы. В его духовном развитии наблюдался все больший и больший прогресс. На протяжении полутора лет он сообщал Ребе о каждом новом жизненном этапе: о соблюдении субботы, законов чистоты семейной жизни и т.д. Ребе вдохновлял профессора и давал свои благословения, а однажды даже передал ему в подарок пару тфиллин, которые профессор Грин начал надевать каждый будний день.
Прошло еще немного времени, и профессор отправил Ребе письмо, в котором сообщал, что они с женой после очередного семейного совета решили отдать своих детей в йешиву, чтобы те смогли получить настоящее еврейское образование. Это событие стало поворотным моментом в их жизни, и ответное письмо Ребе было наполнено особой радостью, теплотой и любовью. Ребе просил не останавливаться на достигнутом и благословлял всю семью профессора многими благословениями.
В конце письма шла приписка: «Теперь что касается вашего письма о взглядах Торы на возникновение Вселенной…» И далее пункт за пунктом Ребе опровергал точку зрения своего собеседника, не оставляя и камня на камне от его «твердых», научно обоснованных убеждений.
«Вы, должно быть, удивлены, почему я так долго ждал, прежде чем ответить на ваше письмо, касающееся данного вопроса, — завершал Ребе свой ответ. — Дело в том, что побеждать в спорах — не моя профессия. Моя работа заключается в том, чтобы приближать евреев к Торе и ее заповедям…»
