Акива резко встал и подошел к группе батраков, уныло рывших арык. «Ну не прямо же под деревом! Думайте головой! Вода повредит корням дерева. Отведите линию арыка правее». Он вернулся к каменному столу в беседке, где ждала его девушка.
— Так, ты фантазии ты свои брось… никакой Торы я учить не буду. Еду я готовлю себе сам и жениться не собираюсь. Кстати, о еде! Если бы ваши раввины не поссорились с некоторыми иерусалимскими фамильными кланами, то и продуктовые склады не были бы сожжены! В том числе и склады твоего отца. Все беды от раввинов!
— Акива, — серьезно сказала девушка. — Я так ясно вижу твое будущее. Великое, ослепительное будущее. Ты будешь главой всего нашего народа, а не только этих тридцати-сорока батраков.
— Давай убежим, — прошептала она. — Отец нас не отыщет никогда. Давай будем жить вдали от всех. Он ничего не узнает. Мы будем мужем и женой, как положено. А потом, куда он денется? Он же меня все-таки любит…
— Разве это честно, Рахель? Разве я хотел бы, чтобы кто-то так поступил с моей дочерью, если бы она у меня была? — вразумлял ее любимый.
— Я беру всю ответственность на себя, — будто бредя, бормотала она, дыша запахом его одежды, — послушай меня, будем вместе до конца. Любой ценой.
— Ответственность? Какая у тебя может быть ответственность? — возразил он, — ты просто маленькая сумасбродка. Мечтательница. Такие, как ты, до сих пор не верят, что Храма больше нет.
— Но есть же Храм в сердце!
— Ах, опять сердце. Все, что разумно, чуждо тебе. И я, старый дуралей, следую за тобой путем твоих мечтаний. Куда же ты предлагаешь бежать?
— В деревню Гамзо.
— Почему в деревню Гамзо?
— Потому что там есть хороший человек один, Нахум. Он нам поможет найти жилье. Я заплачу ему. Я возьму из отцовского дома дорогие подарки, ведь подаренные мне вещи — моя собственность. Отец отказал мне в праве видеться с тобой. Значит, я больше не смогу с тобой встречаться. Это — последний раз. Бежим же, пока не поздно!
— Вот, значит, что у тебя на уме!
Акива посмотрел внимательно в ее невинные, грустные, черные глаза.
— А если мы будем спать на полу, на соломе? — произнес он, подчеркивая каждое слово.
— Чепуха!
— А если тебе будет недоставать услужливых, проворных служанок?
— Надоели они мне, сплетницы.
— А если я разочарую тебя и окажусь тупым в учении?
— Ты не тупой.
— А если я буду грубым и не понравлюсь тебе в дальнейшем и ты пожалеешь, что выбрала меня? А голод? А холод? А безденежье?
— Не пугай меня! Ведь я не одна буду. Я буду с тобой. Ты знаешь всякую жизнь, и сытную, и голодную. И теплую, и холодную. Ты будешь знать, что делать, а я послушаюсь тебя во всем. Мы выдержим все, мы вместе все преодолеем!
— А дети? А роды? Тебе, надеюсь, известно, что после любовных ночей на соломе иногда рождаются дети? Они громко орут и плачут и требуют молока.
— У меня будет много молока! — восхищенно и радостно отозвалась Рахель.
— Ах. Какой я идиот, — сказал Акива, — что я творю и на какое безумие я соглашаюсь.
— Моя любовь, — прошептал он впервые.
— Моя любовь, — сказали ее губы беззвучно.
— Но ты должна знать, — счел нужным он предупредить ее, — у меня и правда тяжелый характер. Я часто молчу, — люблю молчать. Поэтому и выбрал работу свою, пастух он молчит себе и молчит, разве песню какую заунывную затянет…
Вопросы:
1. Чем схожи отношения Акивы и Рахели с историей любви праотца Яакова и его Рахели?
2. Найдите 5 схожих фактов.