Я приехал в Израиль летом 1991 года и, пожив месяц у родственников, решил переехать в киббуц. Передо мной стоял выбор: религиозный киббуц около озера Кинерет, куда ходил лишь один автобус два раза в день, либо светский киббуц Далия возле Хайфы...
Через несколько лет, когда я близко познакомился с учением хасидизма, я понял, что, выбрав светский киббуц, проиграл войну своему дурному побуждению («йецер а-ра») — ведь я к тому времени начал соблюдать субботу, есть кошерную пищу, накладывать тфиллин. Эти и другие заповеди я стал соблюдать еще в России, где три года ходил в синагогу — сначала для того, чтобы познакомиться с евреями, а затем — чтобы приблизиться к иудаизму.
В то время (1989-1991 гг.) Любавический Ребе Король Мошиах направил своих посланцев в разные города России для помощи русским евреям, оказавшимся на долгие годы оторванными от иудаизма. Познакомившись с ними, я совершенно естественно начал посещать уроки в синагоге и втянулся в активную жизнь евреев нашего города. Я даже был одним из первых, сделавших обрезание.
К сожалению, когда я приехал в Израиль, рядом со мной не было никого, кто мог бы поддержать меня морально. К тому же я тогда не знал, что в Израиле человек не может оставаться долгое время на одном и том же духовном уровне. Есть только два пути — вверх или вниз.
Получилось так, что, попав в светский киббуц, я оказался на дороге, ведущей вниз. Разумеется, синагоги там не было, еда была некошерная, но я этого не знал — мне часто говорили, что вся еда в Израиле кошерная, а новые репатрианты очень доверчивы. Молиться же можно было в одиночку, что я и делал в первые дни. Единственной святой вещью у меня был сиддур с русским переводом и дарственной надписью из йешивы. Я до сих пор храню его. Постепенно я прекратил молиться и перестал думать о Б-ге.
Но меня спасло то, что в хасидизме называется «спуск для подъема». Это значит, что, когда еврей духовно деградирует, у него всегда есть возможность вернуться к прежнему состоянию, и более того, чем ниже он упал, тем выше он сможет потом подняться. Когда я узнал об этом процессе, то сразу понял, что он мне напоминает прыжки на лыжах с трамплина — сначала тебя вдавливает к земле, а потом у тебя словно вырастают крылья. Я испытал это на себе, когда через месяц жизнь в киббуце опротивела мне, и я начал свое возвращение — процесс, который занимает много лет и который никогда не заканчивается...
Во время моего пребывания в киббуце нашу группу новых репатриантов опекал один старый киббуцник по имени Ицхак Галь, приехавший в 40-е годы из России. Мы работали на химическом заводе, в столовой, прачечной. Так как в киббуце было принято выходить на работу в Шаббат (субботу), то нам тоже предлагали за повышенную зарплату. У меня тогда украли кошелек с деньгами, и я решил немного подработать. До приезда в Израиль я уже несколько месяцев не работал в Шаббат и даже в институте, будучи лаборантом, старался не включать свет и не писать. А тут я сам сказал Ицхаку, что хочу поработать в субботу. Через несколько дней я почувствовал, что не смогу этого сделать, и чтобы никто ничего не узнал, позвонил ему и сказал, что я передумал. Он очень удивился и пожелал узнать причину этого. Я ответил: «По религиозным причинам». Это звучало смешно — какие могли у меня быть религиозные причины, но он не настаивал. С этого момента начался мой подъем. В конце концов я оставил киббуц и поселился с приехавшими в то время родителями, а затем снял квартиру с друзьями и только приезжал домой на субботу.
Следующий этап наступил, когда я решил надеть кипу. До этого я ходил в кипе только в субботу дома. Я немного стеснялся своих друзей и решил поменять квартиру, чтобы «начать новую жизнь» и полностью соблюдать заповеди. Я стал каждый день ходить в синагогу, и постепенно началось мое восхождение на гору, где уже более двух тысяч лет сидят бородатые евреи и учат Тору...
Прошло десять лет. Я побывал у Ребе Короля Мошиаха, женился, поселился в Кфар-Хабаде и начал помогать другим евреям взбираться на гору.
Однажды на хасидском собрании в синагоге «Севен-севенти» в Кфар-Хабаде один еврей рассказал историю о своем знакомом, который жил в киббуце, но был очень близок к Хабаду. Он часто приезжал в Кфар-Хабад на праздник Симхат-Тора. «А вы знаете, что он делал в киббуце? — спросил рассказчик. — Он накладывал тфиллин... в туалете». Услышанное потрясло всех. Известно, что по еврейскому закону в туалете не разрешается даже думать о святых вещах, а тут — накладывать тфиллин! Но рассказчик объяснил, что это было самопожертвование человека, который скрывал свою веру даже от членов семьи.
«Какой парадокс, — подумал я, — жить в стране, где каждый еврей может беспрепятственно соблюдать Тору, и прятаться в туалете от своей семьи». Кто-то спросил, где сейчас этот человек, и оказалось, что он умер в 1997 году. Вдруг я услышал слова «киббуц Далия». Я прислушался: оказывается, этот человек был из того же киббуца, где я был 10 лет назад. Я подумал, а может быть... и спросил, как звали этого человека, и услышал в ответ: «Ицхак Галь»!
Через некоторое время я встретился с Идо — сыном Ицхака, который рассказал мне о своем отце.
Ицхак Гительзон родился в Харькове в хасидской семье. Во время войны он оказался во Франции, учился там в йешиве. В 1949 году он приехал в Израиль и вместе с другими хасидами основывал поселение Кфар-Хабад. Вскоре он пошел в армию и постепенно начал отходить от выполнения заповедей. Там он познакомился со своей будущей женой, которая вообще была нерелигиозна. Он поселился с семьей в светском киббуце, поменял фамилию на Галь, но веру в Б-га сохранил.
Его сын Идо, узнав после смерти отца о его связи с еврейством, полностью вернулся к Торе. Сейчас он тоже хабадник. Как и его отец. Круг замкнулся.
