Жребий
Рабби Исроэль из Ружина был праправнуком рабби Дов-Бера из Межерича. От своего великого прапрадеда Ружинский Ребе унаследовал пару тфиллин. Когда рабби Исроэль покинул этот мир, его сыновья собрались вместе, чтобы поделить между собой наследство отца. Во избежание распрей и недомолвок один из братьев предложил: «Пусть каждый из нас напишет, что бы он желал взять себе из вещей отца. Записки мы положим в конверты, а потом кто-нибудь прочтет их вслух, и каждый получит то, что он просил». Все согласились. Когда конверты были готовы, у кого-то из братьев появилась еще одна идея. «Почему бы теперь нам не бросить жребий? — предложил он. — Это будет по-настоящему справедливым решением, поскольку все будет зависеть от воли Небес!» Братья единодушно признали, что эта мысль лучше прежней.
Бросая жребий, братья с замиранием сердца ожидали результата. Каждый из них желал стать обладателем отцовской пары тфиллин, которая, как они знали, принадлежала самому Межеричскому Магиду.
Удача улыбнулась рабби Довиду-Моше. Он с трудом мог сдержать переполнявшие его чувства. Рабби Авраам-Яаков, старший из братьев, предложил распечатать конверты и посмотреть, насколько их просьбы совпали с результатами жребия. Все согласились. Каждому было интересно узнать, что просили остальные. У каждого из братьев был составлен длинный список, который, помимо прочего, включал тфиллин отца. И только в записке рабби Довида-Моше стояло одно-единственное слово — «Тфиллин». Тогда братья признали, что жребием действительно руководило Божественное Провидение, и драгоценная пара тфиллин перешла тому, к кому она должна была перейти.
Вернувшись домой, в Потек, рабби Довид-Моше каждое утро возлагал отцовские тфиллин, ощущал исходящую от них святость и чувство трепета наполняло его сердце.
Замена
Рабби Авраам-Яаков, старший из братьев, вернувшись к себе в Садигор, не переставая думал об отцовской паре тфиллин. Он так хотел, чтобы они достались именно ему!
Однажды, во время первого вечера Хануки Ребе поделился своими мыслями с хасидами. «Обычно зависть способна сжить человека со света, — сказал он. — Но есть и другой вид зависти. Это — ревностность. Так, например, помыслы Матитьяу и его пяти сыновей были проникнуты ревностным желанием освятить имя Всевышнего и отстоять в бою священную Тору. Такая зависть может также принимать форму соперничества в знаниях между мудрецами Торы. И это тоже приводит к добру, ибо каждый из них оттачивает свою мудрость. Что касается праведников, то и среди них существует зависть друг к другу, в результате которой растет их богобоязненность…»
Хасиды слушали, затаив дыхание, и ждали, какое заключение Ребе выведет из сказанного.
«…И я, Авраам-Яаков, — продолжал Ребе, — завидую своему младшему брату рабби Довиду-Моше из-за того, что ему, а не мне досталась пара тфиллин нашего святого прапрапрадеда, Магида из Межерича! Он удостоился великой заслуги — каждое утро возлагать эти тфиллин!..»
Двое из учеников Ребе, совсем еще юные хасиды, приняли слова Ребе очень близко к сердцу. Ребе в печали? Такого они допустить не могут! Если у Ребе нет того, что он так страстно желает, они достанут это для него даже из-под земли!
Сговорившись и не сказав никому ни слова, юноши покинули Садигор и отправились в Потек. Им удалось обнаружить, где рабби Довид-Моше хранит унаследованные тфиллин. Улучив подходящий момент, они тайком вынули их и заменили обычными. После этого они отправились обратно в Садигор.
При первой же возможности они вручили Ребе святые тфиллин. Рабби Авраам-Яаков, не веря собственным глазам, с изумлением смотрел на них. Он бережно взял тфиллин и внимательно изучил их. Вне всяких сомнений, это были тфиллин Межеричского Магида. Ребе пристально посмотрел на юношей. «Где вы это взяли?» — тихо спросил он. Тон, которым Ребе произнес эти слова, не предвещал ничего хорошего. «М..м..м..мы заменили их другими, — заикаясь прошептал один из юношей. — М..м..мы знали, как Ребе их хочет…» «Получается, что вы их украли? — голос Ребе стал тверже, и он воскликнул: — Глупцы! Как вы могли решиться на такое!..»
Юноши готовы были сгореть со стыда. Они ведь хотели как лучше. Они хотели осчастливить Ребе…
Возврат
Ребе завернул тфиллин в шелковый платок, а затем обратился к тем, кто присутствовал во время этой сцены: «Никто не должен знать о том, что здесь сегодня произошло. Собирайтесь в дорогу. Мы едем в Потек».
Когда Ребе из Садигора и несколько его хасидов (и двое юношей в их числе) прибыли в Потек, рабби Довид-Моше не мог скрыть своей радости. Он радушно встретил своих гостей и оказал им великие почести.
На следующее утро, придя в синагогу, рабби Авраам-Яаков стал украдкой наблюдать за приготовлениями своего младшего брата к молитве. Он увидел, что перед ним на столе лежат две пары тфиллин. Одна из них принадлежала рабби Довиду-Моше изначально, а вторая должна была быть парой тфиллин Межеричского Магида. Рабби Довид-Моше бережно взял вторую пару, некоторое время подержал ее, а затем, испустив глубокий вздох, положил ее обратно на стол. После этого он надел обычную пару тфиллин. «Почему ты не надел тфиллин отца?» — спросил рабби Авраам-Яаков. «Раньше я всегда ощущал исходящую от них святость, — печально ответил брат, — но с сегодняшнего дня я, очевидно, больше не достоин этого. Я ничего не чувствую». «Ты — не достоин? — воскликнул рабби Авраам-Яаков. — Мой дорогой брат, я открою тебе истину. Это — не отцовские тфиллин. Отцовские были у тебя украдены и заменены на обычные! Вот, я привез их тебе обратно. Возьми, и ничего у меня не спрашивай». С этими словами рабби Авраам-Яаков передал своему брату шелковый платок, в который были завернуты тфиллин Магида.
Рабби Довид-Моше был потрясен. Он проверил тфиллин и сказал: «Да, действительно, это тфиллин отца! Теперь мне понятно, почему я сегодня не почувствовал их святости!..»
«Мой брат — удивительный человек, — рассказывал позже Садигорский Ребе своим хасидам. — Он почувствовал, что святость исчезла, но обвинил в этом только самого себя!.. Это — истинная скромность!»
С этого дня рабби Довид-Моше после утренней молитвы всегда прятал отцовские тфиллин в укромное место, где их никто не мог найти.
Пропажа
Прошли годы. Рабби Довид-Моше переехал из Потека в Чортков и встал во главе местных хасидов. Слава о мудрости Ребе из Чорткова распространилась далеко за пределы Подолии и Галиции. Множество людей приходило к рабби Довиду-Моше за благословением и поддержкой.
Уже будучи стариком, рабби Довид-Моше позвал однажды к себе своего единственного сына рабби Исроэля и сказал: «Я чувствую, что мои годы сочтены. Я оставляю тебе в наследство самое драгоценное, что у меня есть — тфиллин моего прапрапрадеда, Межиричского Магида. Храни их и береги, как зеницу ока»…
После того, как рабби Довид-Моше покинул этот мир, рабби Исроэль принял пост Ребе. Следуя воле отца, он бережно хранил завещанные ему тфиллин. Рабби Исроэль с таким трепетом относился к ним, что надевал их лишь дважды в год — в Пурим и в канун дня Йом-Кипур.
Но рабби Исроэль не сумел до конца исполнить отцовскую волю. В 1914 г. вспыхнула Первая мировая война. Русские войска вторглись в Галицию и стали подступать к Чорткову. Город охватила паника. Спасая свои жизни, жители поспешно бежали, бросая дома и имущество. Бежал и рабби Исроэль со своей семьей. Так получилось, что в суматохе он начисто забыл о драгоценной паре тфиллин…
Ворвавшиеся в Чортков казаки крушили все, что попадалось им под руку, и убивали всякого, кто встречался им на пути. Все, что представляло хотя бы малую ценность, стало их добычей. Затем они подожгли несколько домов (в том числе и дом Ребе) и покинули Чортков…
Добравшись до Львова, рабби Исроэль решил переждать здесь опасность, а затем вернуться домой. Легко представить чувство Ребе, когда он обнаружил, что забыл самую драгоценную вещь в доме — отцовские тфиллин!.. Когда же он услышал, что казаки разграбили и подожгли Чортков, его горе было безутешным. «Как я мог забыть тфиллин?! — плакал Ребе. — Как я мог нарушить последнюю волю отца?!»
Тем временем русские войска успешно продвигались и наконец подошли ко Львову. И вновь Ребе пришлось спасать свою жизнь. Так, вместе с семьей он оказался в Вене. Они все еще надеялись, что война скоро закончится, но она продолжалась целых четыре года…
Поиски
С радостью рабби Исроэль воспринял известие о том, что русские войска оставили Галицию. Он позвал к себе одного из хасидов и велел ему немедленно отправляться в Чортков. «Поезжай и посмотри, в каком состоянии наш город. Кто знает, может быть, мы еще сможем отстроить его заново. Когда будешь там, пожалуйста, поищи мои тфиллин. Постарайся найти их. Ты знаешь, что они значат для меня».
Посланник отбыл в Чортков. Время было военное, путешествовать было небезопасно, и дорога туда и обратно заняла несколько недель.
Хасид вернулся с печальными вестями. «Почти весь город сгорел, — сообщил он рабби Исроэлю. — Дом Ребе полностью разрушен. Несколько еврейских семей, которые туда вернулись, живут в нищете. Нет смысла туда возвращаться». «А тфиллин? — спросил Ребе. — Ты нашел их?» «Я все обыскал. Я спрашивал у людей. Никто ничего не знает. Мне сказали, что, скорее всего, они сгорели вместе с другими вещами Ребе…»
Рабби Исроэль не мог смириться с мыслью о том, что он не уберег драгоценные тфиллин отца. Каждый будний день, когда он надевал свои тфиллин, он думал о пропаже. В Пурим и в канун дня Йом-Кипур Ребе всегда плакал: «Как же я мог забыть их? Есть ли искупление моему греху?..»
Находка
Однажды, когда война уже закончилась, в дверь дома рабби Исроэля постучался солдат. «Я хотел бы поговорить с Ребе», — сказал он вышедшему на стук габбаю. Габбай окинул подозрительным взглядом залатанную солдатскую форму и ответил: «Ребе не может сейчас принимать посетителей. Приди позже». «Мне нужно видеть Ребе прямо сейчас, — твердым голосом сказал солдат. — У меня к нему срочное дело». Почувствовав, что незваного гостя спровадить будет нелегко, габбай ответил, что должен сначала спросить Ребе.
«Пришел какой-то русский солдат и требует визита, — сообщил габбай, войдя к Ребе в комнату. — Я ему сказал, что Ребе никого сейчас не принимает. Но он говорит, что его дело — очень важное». «Скорее всего, так и есть. — ответил Ребе. — Скажи ему, пусть войдет».
Габбай позвал солдата и провел его к Ребе. Солдат вошел в комнату и, не говоря ни слова, вынул из своего мешка завернутый в платок предмет. Он развернул платок, и сердце Ребе учащенно забилось. Это были тфиллин его отца. Те самые, которые он оставил когда-то в Чорткове.
«Я нашел их в вашем доме, Ребе, — сказал солдат. — И пришел, чтобы вернуть их вам». Первые несколько минут Ребе не мог ничего сказать, настолько велико было его потрясение. Он бережно взял драгоценные тфиллин в руку и прижал их к сердцу. «Скажите мне, молодой человек, — спросил наконец Ребе дрожащим голосом, — как к вам попала эта вещь?» «Я расскажу вам, Ребе, — ответил солдат. — Это очень необыкновенная история…»
…Он родился и вырос в России, в еврейской религиозной семье. Когда началась война, его, как и многих его соотечественников, мобилизовали в царскую армию. Случилось так, что когда его часть стояла возле австрийской границы, был получен приказ от командования перейти границу и захватить пограничные города.
«Мы перешли границу, — рассказывал солдат, — и у нас начались перестрелки с австрийскими отрядами. Так продолжалось несколько недель. Потом начался серьезный бой. Нам было приказано атаковать. Австрийцы стали отступать. Мы преследовали их, но не могли настигнуть.
На нашем пути находился городок Чортков. У меня, Ребе, особые чувства к этому городку. Когда я был мальчиком, отец всегда брал меня с собой к Ребе в Чортков…
Незадолго до нас здесь уже побывали казаки. То, что я увидел, ужаснуло меня — полусгоревшие дома, разломанные двери, разбитые окна, искореженная мебель… Я хорошо помнил Чортков, и мне было больно смотреть на все это смотреть.
Пока мои товарищи рылись в обломках, пытаясь найти чего-нибудь стоящее, я пошел к тому месту, где когда-то стоял дом Ребе. Среди развалин валялись предметы полусгоревшой домашней утвари и очень много священных книг. Почти все они были разорваны.
Я стал пересматривать книги и вдруг увидел мешочек с тфиллин. Я открыл его и с удивлением обнаружил, что они не пострадали! Это было настоящее чудо! И я сказал себе: „Я должен взять эти тфиллин. Если Б-г поможет мне выжить в этой войне, я верну их Ребе“.
Должен сказать вам, Ребе, что эти тфиллин и в самом деле особенные. Я ни разу не осмелился надеть их. Всю войну я носил их в своем мешке. Казалось, что они защищают меня. Почти все мои товарищи погибли в бою, многие умерли от голода или тифа, но я никогда не был даже ранен.
Куда бы я ни шел, я брал эти тфиллин с собой. И вот однажды, когда война была в разгаре, Всевышний смилостивился надо мной. Я попал в плен. Да, меня окружали враги, но у меня была еда и мне не нужно было воевать. Там я тоже берег эти тфиллин, или, если говорить честно, тфиллин берегли меня. Я оставался в плену до самого конца войны. Потом меня выпустили на свободу. Я сразу же отправился искать Ребе…»
Исчезновение
Солдат закончил свой рассказ. Рабби Исроэль некоторое время молчал. «Вы правы, молодой человек, — сказал он наконец. — Это действительно особые и святые тфиллин. Когда-то они принадлежали моему прапрапрадеду, великому Магиду из Межерича. И поэтому их не смогли уничтожить ни казаки, ни пожар, ни война…»
«…И в заслугу того, — продолжал Ребе, — что вы решили вернуть потерянный предмет законному владельцу, Всевышний защищал вас. Известно, что тому, кто исполняет заповедь, не грозит опасность. Дай Б-г, чтобы святые ангелы, которые берегли вас на протяжении всей войны, и дальше берегли вас, и дай Б-г, чтобы ваш путь домой был безопасным и чтобы вы встретились со всей своей семьей».
Глядя на заплатанную и обветшавшую амуницию солдата, Ребе решил дать ему денег. Он поискал в карманах, но там ничего не оказалось. «Одну минуту, молодой человек, — сказал Ребе. — Я сейчас вернусь,» — и вышел из комнаты. Найдя немного денег, Ребе вернулся, но солдата уже не застал. Ребе поспешил к дверям в надежде застать гостя на пороге. «Ты видел, куда пошел этот человек?» — обратился Ребе к габбаю. «Я даже не видел, как он вышел, — ответил тот. — Я видел только, как он входил».
Ребе окинул взглядом улицу, но никого не увидел. Тогда Ребе спросил у маленького мальчика, игравшего неподалеку от дома, видел ли тот человека, одетого в солдатскую форму. «Да, — ответил мальчик. — Я видел, как из вашего дома вышел солдат и пошел вон туда…» — и мальчик махнул рукой в направлении улицы.
Ребе сразу же отправил людей на поиски исчезнувшего солдата. Они искали его на улицах города, на базарной площади, в синагогах, но нигде не могли найти. Солдат исчез и никогда больше Ребе не встречался с этим таинственным человеком.
