СБП. Дни Мошиаха! 19 Адара II 5784 г., шестой день недели Цав | 2024-03-29 02:00

116. Минский банщик и его сын

Местечко Горки. Эпидемия в местечке. Местечковые «мать» и «бабушка». Минский банщик.

1934 (0) мин.

Местечко Горки. Эпидемия в местечке. Местечковые «мать» и «бабушка». Минский банщик.

Горки — это маленькое местечко. Еврейская община в местечке насчитывала всего около 80 семей. Но это маленькое местечко сыграло весьма значительную роль в истории нистаров и каббалистов, а позже и в истории хасидизма.

Евреи в Горках отличались своей религиозностью. Большое число евреев этого местечка было крупными талмудистами. Даже ремесленники местечка были людьми учеными. Говорили обычно, что в Горках не то, что ученые люди занимаются ремеслами, а наоборот — ремесленники являются учеными. Даже самые простые из простых евреев Горок не были совсем малограмотными. Залман-шкуродер, Цадок-Элья — мясник и Авраам-Йосе и Моше-Аарон — возницы, — даже они были в состоянии заглядывать в книгу. В набожности они не уступали крупнейшим ученым. В том, что Горки были такими, — местечком ученых и набожных евреев, — была заслуга в основном местечкового раввина р. Нахман-Ицхака и его жены, праведницы Сара-Ривки.

Р. Нахман-Ицхак занимал должность раввина в Горках не менее, чем на протяжении 60 лет подряд и за эти годы он укоренил в душах местных евреев страх перед Б-гом, обучал их хорошему поведению и наставлял их в изучении Торы таким образом, что каждый еврей его паствы разбирался в «черных точечках».

Р. Нахман-Ицхак был редкостным человеком во многих отношениях. Он происходил из Минска и был всего только сыном минского банщика, которого почти всю жизнь считали простым человеком, но позже оказалось, что он был крупным талмудистом и праведником, — настоящим нистаром.

Но об этом чудесном банщике мы расскажем несколько ниже. А сейчас мы более подробно остановимся на его сыне р. Нахман-Ицхаке, раввине местечка Горки, который помимо его большой учености был вообще замечательным человеком. Это был образец самой доброты и справедливости. Горковчане, знавшие его столько лет, говорили, что от своего раввина они никогда не слышали недоброго слова о ком-либо. Он всех любил и всех уважал. Даже, когда он хотел укорить кого-нибудь, кто в чем-либо провинился, он это делал с большой любовью и жалостью, как если бы у него болело сердце за то, что он должен сделать еврею замечание.

Свою большую праведность он проявил, когда в местечке разразилась эпидемия, которая унесла много жизней. Тогда созвал раввин всеобщее собрание. Была собрана вся еврейская община, — мужчины, женщины и дети, стар и млад. Раввин поднялся на возвышение и сказал следующее:

— Всем ясно, что эпидемия нас поразила из-за греховности местечка. Его Святое имя не наслал бы на евреев эпидемии, если бы они не провинились так сильно, но кто же мог у нас совершить такой грех, чтобы вызвать этим эпидемию? Не могу даже представить себе, чтобы в нашем местечке мог объявиться такой великий грешник! Не иначе, как то, что этим большим грешником являюсь я сам! По поводу слов в Торе «и я поставлю их во главе» поясняет великий комментатор РАШИ, что главари, руководители несут ответственность, — они провинились.

Услышав такие самокритичные слова раввина, все собравшиеся залились слезами.

Р. Нахман-Ицхак относился к евреям своей общины, как отец к своим детям. Не было тут различия между тем или иным обывателем, подобно тому, как отец, который не делает различия между своими детьми. Со всеми он разговаривал предупредительно и с любовью и всех наставлял, учил благочестивому поведению. Примечательным образом и разумно он наладил торговлю в двенадцати лавках местечка. Только в базарный день, когда в местечко съезжались крестьяне из ближайших деревень, были открыты все двенадцать лавок. В обычные дни торговля была слабой. Поэтому завел раввин порядок, чтобы были открыты только три лавки. Это способствовало тому, что остальные лавочники могли в эти дни заниматься духовными делами, вместо того, чтобы сидеть сложа руки в лавках и ждать случайного покупателя, что приводило к греховности, — к зависти к более удачливому на этот раз лавочнику или даже к ссоре с ним. В этих случаях бывало также, что лавочники конкурировали друг с другом и часто продавали свой товар по пониженным ценам, лишь бы досадить конкуренту.

Раввин завел также такой порядок, чтобы все лавочники были компаньонами в деле поставки различных товаров в три помещичьи усадьбы, расположенные вблизи местечка. Только в то время года, когда помещики собирались в местечко для большой охоты в ближайших лесах, могли все евреи местечка продавать свои товары охотникам и обеспечить себе хорошие заработки. Такая установка в торговом деле местечка сделала благодаря стараниям раввина то, что в местечке господствовал мир и местечковые евреи не знали зависти и ненависти.

Весьма большой была доля участия раввинши Сарра-Ривки в деле насаждения набожности и доброты в местечке. Раввинша также была редкостным человеком. Она все время занималась такими делами, как сватовство бедных девушек, уход за одинокими больными и благотворительностью вообще. Где только было радостное семейное событие, как-то: обрезание, бар-мицва, помолвки, уж не говоря о свадьбе, следила раввинша, чтобы оно было отпраздновано надлежащим образом. С другой стороны, если у кого-либо случался траур вместо радости, например, похороны, старалась раввинша, чтобы печаль и горе разделяли с осиротевшими все остальные жители местечка. Она всегда была первой, посетившей обездоленных евреев, чтобы их утешить и помочь им. Сарра-Ривка вообще учила женщин доброму поведению, — не ссориться между собой и не проклинать друг друга, не сплетничать, не клеветать, не проявлять зависти и вражды к другим людям. Если в Горках появлялась новая жительница, женщина из другого места, поведение которой было не столь хорошим, занималась с ней раввинша с усердием до тех пор, пока та не изменяла свое поведение к лучшему. В летние дни раввинша проводила определенные часы на крылечке своего домишки в центре местечка, собирала вокруг себя женщин и рассказывала им истории из священных книг. Она понятно объясняла им глубокие мысли, заложенные в этих историях, и выводила из них соответствующие нравоучения. В зимние дни, когда на крыльце сидеть нельзя было, она собирала женщин вокруг себя дома и там продолжала свои рассказы, которые с ее объяснениями производили большое впечатление на слушательниц. Поэтому раввинша была очень любима и глубоко уважаема женщинами местечка. Пожилые женщины называли ее «мамой», а более молодые — «бабушкой». А вообще называли Сара-Ривку в Горках и в окружающих местечках «святой раввиншей».

Сарра-Ривка, как и ее муж раввин р. Нахман-Ицхак, была также родом из Минска. Ее прошлое было не менее интересным, чем прошлое ее мужа.

А теперь перейдем к рассказу о минском банщике, сыном которого был р. Нахман-Ицхак.

Этого банщика звали Шимон-Лейбом. Хотя быть банщиком в минской городской бане было почетно, тем не менее в Минске не очень почитали Шимон-Лейба. Быть банщиком значит все же заниматься унизительным делом. Правда, Шимон-Лейб имел редкую по красоте наружность. Его лицо светилось, а его борода придавала его лицу особое очарование. К тому же глаза его выражали ум и соображение. И все же он был ведь всего-навсего банщиком, а кто обращает внимание на банщика? Понятно, что его считали простым человеком. От него никогда не слышали какого-либо сказания от имени наших мудрецов, даже стиха какого-либо из Торы, как если бы он действительно был полным невеждой. Единственное, что знали о нем, — это, что он платит членский взнос в кружок по чтению Псалмов и что часто является в этот кружок читать Псалмы коллективно.

Поскольку баня топилась не каждый день, шлялся Шимон-Лейб целыми днями по улицам. Это усилило впечатление, что этот еврей тратит свое время попусту и дружит с простаками, с уличными никчемными людьми. Это не придавало ему веса в глазах его знакомых. Одним только действительно отличался минский банщик Шимон-Лейб, — и весьма многие знали это, — он все время раздавал взаймы беднякам небольшую сумму денег, которую он, по-видимому, сэкономил в течение ряда трудовых лет. Именно потому, что он расхаживал по улицам, он всегда знал, кто нуждается в небольших суммах денег, чтобы кое-что купить и этим заработать немного денег, чтобы прокормить жену и детей. Эта светлая черта в характере Шимон-Лейба была тем возвышеннее, что он не ждал прихода к нему за займом; он сам приносил эти деньги, как будто знал в точности, когда именно бедняк всего больше в них нуждается. Еще одной хорошей чертой отличался банщик, — он всегда приносил мешок картофеля или муки в дом бедного мудреца, вдовы или бедняка вообще.

Высокий, стройный и, видимо, в расцвете всех своих сил, носил Шимон-Лейб эти мешки картофеля или муки, как будто это было нечто совсем легкое по весу, внося радость в дома многих истинно нуждающихся. И все же, несмотря на все это, в Минске не считались с этим человеком, который был, по-видимому, невеждой, а в ученом Минске невежда не имел никакого значения и веса.

Опубликовано: 22.06.2017 Комментарии: 0 Поддержите сайт
Читайте еще:
Ошибка в тексте? Выделите ее и
нажмите Ctrl + Enter