История Леи стала одной из самых сложных, с которыми сотрудники «Яд ле-Ахим» сталкивались на протяжении многих лет. Родившаяся и выросшая в арабской деревне недалеко от Кармиэля в семье еврейской матери и арабского отца, она испытывала сильные душевные мучения в связи со своей идентичностью. Арабский клан ее отца унижал ее, обзывая «вонючей еврейкой», а еврейская семья ее матери не хотела иметь с ней ничего общего, разорвав связи с момента ее рождения.
Несмотря на травлю, которой она подвергалась в детстве со стороны ее арабской общины, она естественно вышла замуж за мусульманина. В конце концов, она совершенно ничего не знала о евреях и иудаизме. Когда она достигла совершеннолетия, её отец продал ее в жены родственнику — вдовцу, который был старше ее на 15 лет, — получив в приданое 50 тыс. динаров и двух прекрасных лошадей.
Если она воспринимала свое детство как сплошное несчастье, то оно было раем по сравнению с ее замужеством, состоявшим из ежедневных избиений и унижений. В последующие годы у нее родилось трое сыновей, которым, судя по всему, было суждено пойти по стопам своей матери.
И все это могло бы продолжаться, если бы мать Леи не решила, что хватит. Она не могла молча смотреть, как ее дочь, а теперь и внуки, страдают из-за ее необдуманного решения 25 лет назад выйти замуж за араба. Решив окончательно положить конец этой череде горестей и страданий, она дала Леи номер телефона горячей линии «Яд ле-Ахим» и стала умолять ее обратиться за помощью.
Однажды ранним утром, когда ее муж отправился в мечеть на молитву, Лея набрала номер, и специалисты организации немедленно приступили к разработке плана.
Через несколько недель, в пятницу в месяц Рамадан, когда муж Леи отправился в Иерусалим вместе с другими мужчинами деревни, никто не обратил внимания на микроавтобус с арабскими надписями, припаркованный под их домом. Лею и детей быстро погрузили в машину и отвезли в секретное убежище в 150 километрах к югу.
Прошел год, и постепенно Лея начала приспосабливаться к новой жизни. Но это происходило очень медленно: годы жизни в деревне наложили свой отпечаток. «В том что касается иудаизма, она как новорожденный ребенок», — написал в ее личном деле социальный работник.
Постепенно, с огромной самоотверженностью и усилиями сотрудников «Яд ле-Ахим», Лея стала открывать для себя ту «еврейскую искорку», которая была спрятана в глубинах ее сердца. Но все же существовал один пункт, который она не хотела делать: «Разрешить своим сыновьям пройти процесс обрезания».
Все изменилось 7 октября, в день ужасной массовой резни на юге Израиля. Лея была крайне потрясена и на следующей встрече с социальным работником высказала желание сделать что-то, чтобы закрепить свою связь со Святой Землей личным примером.
Выслушав ее просьбу, социальный работник сразу же поспешила ответить: «Обрезание — это именно то действие, которое связывает тебя и твоих сыновей с народом Израиля, — сказала она, — как сказано в отрывке Торы: „И будет завет Мой на вашем теле заветом вечным“. Также, в заслугу святости обрезания, народ Израиля будет продолжать жить в Земле Израиля».
Социальному работнику не потребовалось более ничего объяснять. Лея сразу же согласилась привести своих сыновей на церемонию обрезания, проводимую еврейским моэлем.
На прошедшей неделе на следующий день после субботы состоялась небольшая, но трогательная церемония в доме Леи, в которой приняли участие три мальчика, получившие имена Авраам, Ицхак и Яаков.
Трое детей, которые чуть было не потеряли связь с еврейским народом, намереваясь стать фанатичными мусульманами, превратились в кошерных евреев, с гордостью продолжающих традиции предшествующих им поколений.
