...для их жертв больше нет никаких надежд. Напротив, во времена Гитлера, пусть его имя будет стерто, преследования были «просто» результатом злобности и жестокости людей. Поэтому можно было надеяться, что человечество ужаснется этому и, прежде всего, что коалиция союзников, наконец, одержит победу и положит конец Гитлеру, да будет его имя стерто.
Другими словами: еврей, который был верующим до 1940 года, родился в двадцатом веке, со знанием еврейской истории и опытом переживаний нашего народа, преследованиями и страданиями от крестоносцев и тех, кто был до них, начиная с времени Навуходоносора, царя Вавилона, мог бы, конечно, задаться вопросом: почему он и его семья включены в план Гитлера. С другой стороны, тот факт, что «люди постоянно« восстают против нас, чтобы уничтожить нас» и что мы можем быть затронуты лично, ни в коем случае не был чем-то новым. Поэтому появление Гитлера не могло поставить под сомнение нашу веру в Хозяина мира. Только тот, кто ранее был ослаблен в своей вере и искал «оправдания» отклонению от Хозяина мира, нашел, так сказать, предлог в эпизоде с Гитлером.
Фактически, если история с Гитлером открыла что-то новое, то это было в другой области — в сфере развития человеческой культуры и цивилизации.
Многие верили — особенно в кругах тех, кого называли «просвещенные» — что в двадцатом веке была достигнута такая степень цивилизованности — включая различные «высокие» философские системы, распространенное учение, школы и различные университеты, этику и хорошие манеры, и казалось, что теперь просто немыслимо то, что происходило в «темные и средневековые времена». Такое состояние духа отразилось в литературе, прессе, а также в высказываниях великих личностей и мыслителей. Таким образом, они хотели отказаться от «архаичного» подхода ТАНАХа, согласно которому «добро, совершаемое народами мира — это грех», и утверждения рабби Шимона Бар-Йохая об «известном законе, что Эсав ненавидит Яакова».