В Австралии, городе Балларете, что неподалеку от Мельбурна, жила одна богатая семья – мать, отец и дочь, которую родители очень любили и никогда ни в чем ей не отказывали. Она училась в университете, была одной из лучших студенток и каждое воскресенье, как и многие ее сверстницы, посещала местный женский католический монастырь.
Однажды, в городской библиотеке девушке попалась на глаза книга в черной обложке c фотографиями изможденных, несчастных людей. Девушка стала читать эту книгу и открыла для себя нечто новое, о чем не слышала до сих пор – Катастрофу, унесшую жизни шести миллионов евреев. Она читала и не могла поверить написанному. «Неужели, — спрашивала она себя, — человеческие существа способны на такие зверства?» Взяв книгу из библиотеки домой, девушка читала ее, перечитывала, и каждая прочитанная глава заставляла ее содрогаться. Боль и страдания за далекий и неведомый ей еврейский народ заполнили сердце и разум. Тревожные мысли не давали ее покоя. Она размышляла о прочитанном и днем, и ночью.
Родители заметили, как изменилась их дочь, но слишком поздно. Как и чем ей помочь они не знали и поэтому повезли ее к врачу. «Странная форма душевного расстройства. Лекарства от этой болезни не существует», — таким был диагноз. Отец и мать выслушали заключение врача, не проронив ни слова…
Однажды, в одной из газет девушка увидела статью о рабби М.-М. Шнеерсоне, Любавичском Ребе שליט"א. В статье говорилось о том, что Любавичский Ребе – глава народа Израиля, и люди всего мира обращаются к нему за советом и благословением. Девушка прочитала статью до конца и решила написать Ребе письмо. Она написала о том, что, хотя и является правоверной христианкой, глубоко переживает за еврейский народ, так жестоко пострадавший в годы Второй Мировой войны. Она также написала о привязанности, которую испытывает к этому народу, и о том, как эти мысли и переживания повлияли на ее душевное состояние. Не поможет ли Ребе, спрашивала она, объяснить ей все эти чувства.
Ответ прибыл довольно быстро. «Поговорите с рабби Хаимом Гутником», — писал Ребе.
Деятельность рабби Гутника была хорошо известна по всей Австралии, и найти его не составило большого труда. Первый же религиозный еврей, к которому девушка обратилась, дал ей адрес рабби Гутника и объяснил, как до него добраться.
Прибыв в Мельбурн по указанному адресу и подойдя к дому, девушка вдруг засомневалась в правильности своих действий. «Примет ли он меня? Знает ли он обо мне? Говорил ли с ним Любавичский Ребе? Захочет ли он вообще разговаривать со мной, когда узнает, что я – христианка?» — вопросы возникали в ее голове один за другим. Неожиданно дверь дома открылась. На пороге стоял мужчина. «Вы кого-то ищите?» – спросил он. Девушка объяснила, что разыскивает рабби Хаима Гутника, с которым ей очень нужно поговорить. Рабби Гутник (а это был он) улыбнулся и пригласил ее войти.
Выслушав историю девушки и прочитав ответ Ребе, рабби Гутник на какое-то время задумался, а потом задал несколько вопросов: кто ее родители, откуда они, чем они занимаются. Ситуация не прояснилась. Девушка покинула дом рабби Гутника еще более смущенная и растерянная, чем прежде.
Прошло несколько недель, и рабби Гутник получил письмо от Ребе. Оно касалось их прошлой переписки, но в глаза бросилась приписка, стоявшая в самом конце письма. «Что слышно с той еврейской девушкой из Балларета?» – спрашивал Ребе. Рабби Гутник был потрясен. Перечитав письмо снова и не обнаружив в словах Ребе никакого подтекста, Рабби Гутник стал немедленно собираться в дорогу.
Приехав в Балларет и найдя дом родителей девушки, рабби Гутник позвонил в дверь. Отец и мать были удивлены столь неожиданным визитом.
— Странно, — удивился отец, выслушав рассказ рабби Гутника. – Довольно странно. Мы принадлежим к англиканской церкви и никакого отношения к иудаизму не имеем. Да, наша дочь охвачена некой безумной идеей. Нам тяжело это пережить, но что мы можем поделать?
Разговор на этом завершился, рабби Гутник вернулся в Мельбурн, но слова Ребе не выходили у него из памяти.
Прошло еще несколько дней. Рабби Гутник, продолжая все это время интересоваться жизнью семьи из Балларета, вдруг узнал, что девочку госпитализировали. Ее здоровье сильно ухудшилось, и жить ей, как заключили врачи, оставалось совсем немного.
Прежде чем снова отправиться в Балларет, рабби Гутник попросил своего товарища, рабби Залмана Серебрянского, главу Любавичского раввинского университета в Мельбурне, навестить девушку вместе с ним.
— Я, старый еврей, должен ехать к католичке?! – спросил в изумлении рабби Серебрянский.
Рабби Гутник молча показал ему письмо Ребе, и рабби Серебрянский тут же переменил свое решение.
Они подъехали к госпиталю. Отец и мать девушки уже были там. Родители встретили двух раввинов очень тепло. Завязалась беседа, в середине которой мать девочки вдруг сказала рабби Гутнику, что хочет поговорить с ним наедине. «В этот миг, — рассказывал позже рабби Гутник, — я почувствовал, что вот-вот и все прояснится».
Когда они вышли в коридор, мать девушки сказала, что не будь ее дочь в таком состоянии, она ни за что бы не рассказала того, что собирается рассказать, после чего расплакалась и сообщила, что она – еврейка, родом из Англии, из религиозной еврейской семьи. Еще девушкой она бежала из дома и эмигрировала в Австралию, где вышла замуж за католика. Решив окончательно порвать с прошлым, она тоже приняла католичество.
— Я очень люблю свою дочь, — закончила она свой рассказ, – и не буду противиться, если она сама выберет дорогу в жизни и вернется к еврейству.
— Вы обязаны рассказать все это своей дочери! – сказал рабби Гутник. – Немедленно! Возможно это спасет ей жизнь!
— Но мой муж…
— Я сам поговорю с ним, — ответил рабби Гутник и попросил ее позвать мужа, а самой вернуться к дочери.
Когда отец девушки в сопровождении рабби Гутника вошел в палату, он увидел, что его дочь собирает вещи, готовясь покинуть больницу. Ее глаза сияли. «Едем домой! – сказала она отцу. – Я чувствую себя замечательно!»
После того, как девушка вернулась домой, рабби Гутник и рабби Серебрянский помогли ей устроиться в любавичской общине Мельбурна, где она смогла получить еврейское образование. Сегодня она – учительница в любавичской школе, а ее дети учатся в одной из любавичских йешив.
Но история на этом не заканчивается.
Приписка в конце письма не давала рабби Гутнику покоя. Находясь как-то по делам в Нью-Йорке, он встретился с Ребе и, набравшись смелости, спросил – откуда все-таки Ребе узнал о еврейском происхождении девушки. Ребе улыбнулся и ответил: «Письмо, которое она мне прислала, могла написать только еврейская девушка».
