— Риковер!
— Да, сержант!
— До обеда зайди в мастерскую. Тебе нужны новые бирки.
Джоэль Риковер просунул руку под коричневую майку и нащупал цепочку, на которой в целости и сохранности висели его бирки — те самые, что он получил на первых сборах год назад. Всё честь по чести — имя, группа крови, вероисповедание.
— Это ошибка, сержант, — попытался возразить Джоэль. — У меня с ними всё в порядке.
— Катись, солдат, — ответил сержант. — Слышал приказ — иди, выполняй. Не видишь, без тебя дел навалом.
Джоэль натянул берет и вышел на улицу. Уже месяц его часть готовилась к мобилизации в Ирак на базе Форт Льюис около Сиэтла. Не было ещё ни одного дня, чтобы не шёл дождь. Так было и сейчас. Скорее бы уже кончились эти приготовления. Любая пустыня лучше этой бесконечной сырости.
Мастерская почему-то помещалась в вагончике на заднем дворе универмага. В крошечной прихожей стоял древний диван и висели плакаты времён падения Берлинской стены. За прилавком никого не было.
— Хэлло! — позвал Джоэль.
Откуда-то из недр вагончика раздался дребезжащий голос.
— Сейчас иду! — послышалось шарканье, и к прилавку вышел старенький мастер в ковбойке и большущей бейсбольной кепке. — Здравствуй, солдат. Что у тебя?
— Добрый день. Сержант послал меня заменить бирки. Но с ними всё в порядке. Вот, посмотрите. — Джоэль через голову снял цепочку и протянул старику.
Мастер глянул на бирки, а потом на Джоэля. И ни говоря ни слова, засеменил за занавеску, где находился его станок.
— Эй, а мои бирки? — удивился вдогонку Джоэль — Вы далеко с ними пошли?
Не получив ответа, он вздохнул и сел на продавленный диван. Из-за занавески слышалось стариковское покашливание и скрежет какого-то механизма. От нечего делать Джоэль стал читать плакаты на стенах. Была у него такая привычка — если мозги ничем не заняты, тут же искать буквы, которые можно было бы сложить в слова.
Мастер вышел из-за занавески и протянул Джоэлю цепочку.
— Вот, возьми-ка.
Джоэль впился глазами в бирки. Вроде всё правильно. А это ещё что? Вероисповедание «иудей», сменилось на непонятное «протестант-Б».
— Что вы сделали? — возмутился Джоэль — Отдайте мои старые бирки! Какой я протестант! Я еврей!
— Никто не спорит, что ты еврей. Но разве иракцам обязательно об этом знать?
— К чёрту иракцев! Я никогда не скрывал… Я всю жизнь гордился… Да кто они такие? Прошу вас, отдайте мои старые бирки.
— Не могу. Представь, что будет если Саддам с компанией тебя с этими бирками сцапает.
— Евреям всегда было опасно, — отрезал Джоэль и повернулся, чтобы уйти. Он сейчас пойдёт к командиру и скажет там всё, что думает.
— Я знаю, сынок, — вздохнул старик.
— Что? — Джоэль повернулся к говорившему и перехватил его взгляд. Мастер смотрел на свою руку. Похожие синие цифры Джоэль видел на руке своей бабушки, освбождённой американцами из Дахау.
— Простите, — прошептал Джоэль.
— Да ты не расстраивайся, — улыбнулся слесарь. — Это прекрасно, что ты гордишься. Но на войне, а тем более в плену надо выживать. Уж я-то знаю.
— Да, да, конечно…
— И вот, что я ещё тебе скажу, рядовой Риковер. Был я чуть помладше тебя и служил в Войске Польском. Как раз в 39-ом году. Винтовок на всех не хватало. И как ты думаешь, кто получал оружие в последнюю очередь? Евреи, рядовой Риковер. Это я к тому, что твоё командование заботится о тебе, хочет чтобы ты с войны живым вернулся. Так что иди-ка ты с миром. И возвращайся скорее.
Сжимая в руке злосчастную цепочку, Джоэль выскочил на улицу и впервые обрадовался дождю. Будет чем освежить горящее лицо.
* * *
Джоэль чувствовал, что его лицо вот-вот сгорит. Ему казалось, что раскалённый ветер, как наждачной бумагой, сдирает кожу с носа и скул. Но опустить голову нечего было даже думать. Его джип несся по шоссе, а из-за тянущейся вдоль стены летели гранаты. Их колонна возвращалась из центра Фаллуджи на базу и попала под обстрел. Джип Джоэля едва проскочил мимо дымящегося каркаса, который ещё утром был бронемашиной.
Одной рукой Джоэль вёл машину, а другой удерживал на коленях автомат, успевая иногда пустить очередь поверх стены. Их джип ощетинился стволами автоматов, по одному из каждого окна. Сухой треск стрельбы потонул в грохоте взрыва. Впереди упала граната, волна осколков ударила в лобовое стекло. Застрекотал в ответ пулемёт на крыше машины.
— Держись, Лео! — крикнул Джоэль.
Лео Каменский был пулемётчик. Пулемёт был установлен на крыше джипа и Лео, даже в бронижилете и каске был самой лёгкой мишенью.
Они проскочили мимо знакомой надписи «Блок-пост войск коалиции — 500 метров». Постепенно обстрел утих. Джоэль позволил себе сбавить скорость и крикнул.
— Лео, как ты там?
— Живой — отозвался пулемётчик — Дай водички.
Джоэль нашарил под сидением бутылку и протянул наверх. Раздалось булькание и через минуту литровая бутылка воды упала обратно в люк наполовину пустая и прямо Джоэлю на голову.
— Спасибо — иронически крикнул Джоэль.
— Не за что, — отозвались сверху. — Рад стараться, ваша честь.
В этом весь Лео Каменский. Только что он мог сто раз погибнуть, торча наполовину из пулемётного люка на крыше, а теперь шутит как ни в чём не бывало. Иногда Джоэль завидовал другу. Про него самого даже любящая мама говорила, что он чувством юмора не страдает.
* * *
Они познакомились в столовой, ещё в Кувейте. В громадной палатке, уставленной складными столами, было жарко и влажно, как в прачечной. Дула автоматов торчали в и без того узкие проходы между столами, бронежилеты и шлемы лежали в углу большой кучей. Джоэль уселся с краю длинного стола, и принялся вяло ковырять вилкой картофельное пюре с зелёными бобами, уткнувшись в «Властелина Колец». Никакая война не могла заставить его есть свиные отбивные или перестать читать за едой.
— Не возражаешь? — услышал Джоэль у себя над головой. Он глянул вверх и увидел длинного белобрысого парня с полным подносом отбивных. Под мышкой незнакомец держал книжку.
— Садись — кивнул Джоэль.
Парень поставил поднос, положил книжку, снял через голову автомат и только после этого, сел. За это время Джоэль успел заметить, что книжка написана не по-английски.
— Это по-гречески? — спросил Джоэль у своего нового соседа.
— Нет, это по-русски, — отозвался тот. — Научная фантастика.
Через некоторое время белобрысый спросил:
— А ты не замечаешь, что мы тут с тобой одни читаем?
— А чему тут удивляться? Здесь тебе не Библиотека Конгресса.
— Это точно, — сказал незнакомец и протянул руку через стол — Лео Каменский.
Уже полгода как они служили в одной команде. Вместе патрулировали горячие точки — Тикрит, Фаллуджу, Садр-Сити. Делились книжками и консервами из посылок. Из восьми солдат в палатке номер 150 они засыпали позже всех, потому что любили трепаться на сон грядущий. Однажды перед сном Лео упомянул, что его семья переехала в Америку из Киева пять лет назад, а большинство родственников осело в Израиле.
— Так ты еврей? — удивился Джоэль. — Что же ты раньше молчал?
— А что мне, вон с того минарета об этом кричать? — ответил Лео — Еврей и еврей. В бога я не верю, от ритуалов меня просто тошнит. Мне в советской школе постоянно промывали мозги и учили жизни. А сейчас я хочу всё решать сам.
— Но ты же пошёл в армию. Ты отдаёшь честь флагу. Тут тебе и ритуалы, и командование за тебя решает...
— А это, друг мой Джо, уже совсем другая песня. Страна же воюет. И потом про меня никто не скажет что я не заслужил своё американское гражданство.
Лео уснул, а Джоэль лежал на раскладушке с закинутыми за голову руками. Он вспоминал Шаббат в своей семье, свечи и халу на белой скатерти, благотворительную копилку, в которую опускал доллар, заработанный на стрижке газонов. Вспоминал бабкину колыбельную на идише и свою любимую детскую историю, о том, как Моше не испугался фараона, пошёл к нему и сказал «отпусти народ Мой». Лео вздрагивал во сне. «Тебя ограбили, — думал Джоэль, — забрали сокровище, которое принадлежит тебе по праву и ты об этом даже не знаешь. Но я постараюсь тебе помочь. Лишь бы нам выбраться живыми из этого ада». Нудно зудели огромные иракские комары. Прогрохотал далёкий взрыв. Джоэль Риковер спал и видел во сне белую козочку, про которую пела ему бабушка Ривка.
Тем временем приближался Песах. Джоэль начал издалека.
— Ты был во дворце Саддама, в котором заседает Пол Бремер?
— С чего мне там бывать? — удивился Лео. — Меня Пол Бремер заседать не приглашает.
— Шикарное, говорят, место.
— Что-то ты темнишь, Джо. Кто нас туда звал?
— Приезжает из Кувейта раввин. Будет Песах устраивать. Сходим, а?
— Можно подумать, я тебе для этого нужен. Иди один.
— Я-то само собой пойду, — ответил Джоэль. — Но ты-то даже не знаешь, что такое седер, а уже отказываешься. Помнишь, ты мне рассказывал, как в ваших коммунистических газетах по партийной указке писали «Я роман Достоевского не читал, но осуждаю».
— Пастернака, — машинально поправил Лео.
— Да хоть Стивена Кинга. Давай сходим, ты хоть посмотришь.
— Ну, если ты настаиваешь…
До Песаха оставалась неделя. Каждый раз Джоэль шёл спать с мыслью — скоро, совсем скоро, Пусть на один только вечер у него всё будет как дома — свечи и маца, песни и истории, горький хрен и сладкие яблоки с орехами. Конечно, мамин куриный бульон бывает только дома. Но главное останется. И Лео будет с ним. И захочет узнать больше.
В день Песаха им выпало патрулировать восточный район Садр-Сити. На их веку такого жаркого дня в Ираке ещё не было. Лео, Джоэль и их товарищи чуть ли не дымились в своих бронежилетах и касках. Кроме бронежилетов, касок и автоматов, на каждом висело ещё по двадцать килограмм снаряжения — гранат, обойм, фляжек и прочего добра. Их участок представлял собой нагромождение двухэтажных домов из светлой глины. На плоских крышах сушилось бельё, гуляли козы и стояли тарелки спутниковой связи. От базарной площади в разные стороны расходились переулки, которые и следовало прочесать. Патруль обычно состоял из восьми человек на двух джипах. Джоэль припарковал свой джип в тени навеса на площади. Базар в этот день не торговал и на площади было тихо.
Лео и Джоэль вернулись из своего последнего обхода к машине и уселись передохнуть в ожидании своих напарников. Джоэль пошарил в переносном холодильничке и выудил оттуда две банки кока-колы. Одну протянул Лео, другую открыл сам. Потом наклонил голову и снял шлем. Лео увидел на лбу у друга красную полосу, и тем не менее сказал:
— Надень шлем, чучело. Здесь тебе не база. Потерпи, немножко осталось.
— Не могу больше, Лео. Голова, как чугунная.
Сзади раздались какие-то хлопки. Лео схватил Джоэля за бронижилет, швырнул на землю и пригнувшись за корпусом машины, пустил в переулок две короткие очереди. Из соседнего переулка уже бежали Брэйси и Фланаган.
Лео наклонился на Джоэлем. Тот лежал на спине и лужа крови расползалась у него из под головы.
— Джо! — позвал Лео.
— Расстегни… — прохрипел Джоэль.
Лео послушался. Джоэль начал шарить рукой по груди и шее, словно пытался сбросить душившую его тяжесть. Взгляд его блуждал, не в силах ни за что уцепиться.
— Я здесь, Джо, — позвал Лео.
— Скажи им… Там… Когда Песах… Я хочу… чтобы… они… знали… Я не протестант… «Шма Исраэль…» Скажи им, что ты...
Губы Джоэля ещё двигались, но Лео уже ничего не слышал. Он видел только одно — как из раскрывшейся ладони на залитую кровью мостовую упала бирка.
Лео Каменский задыхаясь, бежал по коридору. Его ботинки гулко стучали по мраморному полу. Огромные зеркала, помпезные хрустальные люстры, затейливая резьба, лепнина, позолота — всё это вызывало в нём глухую ярость. Он рванул первую попавшуюся дверь. Не здороваясь и не называя себя, закричал: « Где здесь евреи празднуют Пасху?»
Элегантная арабка за конторкой в ужасе выронила телефон. Сидящий рядом майор морской пехоты нахмурился и уже открыл рот, но Лео с грохотом захлопнул дверь и помчался дальше. Из соображений безопасности раввину запретили вешать на дверь объявление. Лео прислушался у одной двери.
— Итак, списки заключенных тюрьмы Абу-Граиб…
Прислушался у другой:
— Аятолла Шистани заявляет…
К чёрту аятоллу! Где в этом гадюшнике евреи?
Лео кубарем скатился по лестнице и ринулся в боковой коридор. За первой дверью было странно тихо. Но прислушившись, он разобрал:
— Нечестивый, как он задаёт вопрос «что это за служба у вас?» Притупи ему зубы и ответь: «Всё это за то, что Г-сподь совершил для меня когда выводил меня из Египта». Будь он там, он не был бы спасён.
Лео с грохотом распахнул дверь и застыл в проёме — бледный, исцарапанный, в грязной, окровавленной форме
— Он хотел, чтобы вы знали… Джоэль Риковер хотел, чтобы вы знали… Он еврей. Он не протестант, чтобы там не было написано на его бирке. Он просил меня сказать вам. И я… тоже еврей.
* * *
В Форте Льюис как всегда шёл дождь. Старенький слесарь, бывший солдат Войска Польского и узник Дахау, аккуратно повесил на батарею мокрый плащ, заварил себе стакан чаю и сел читать газету.
«Министерство обороны сообщает, что 5 апреля 2004-ого года в Садр-Сити, Ирак погиб рядовой 2-ой бригады 82-ой парашютной дивизии Джоэль Риковер, 20 лет. После него остались отец Бенджамен, мать Глэдис и сестра Авива».
Газета упала на пол. Он уже открыл рот, чтобы произнести положенную молитву, но слова «Благословен Судья праведный» не шли у него с языка.
— Г-споди, — прошептал на идише старый мастер. — К тебе пришёл твой верный и храбрый солдат. Джоэль Риковер, сын Бенджамена и Глэдис. И брат Авивы.
