Нигун «И в воде мы не утонем» (№321 и 322 в сборнике) был создан и широко популярен среди хасидов, проживавших в Советском Союзе. Это своего рода мини-учебник истории, отражающий почти столетний путь русскоязычного еврейства. Интересно проследить за трансформацией его основной идеи, которая, не без помощи Ребе, вернулась к своему чистому первозданному виду, не искаженному приметами времени, а точнее, освещенному близостью эпохи Мошиаха.
1. Милитаризм и пропаганда
В 1938 году на Одесской киностудии был снят весьма популярный в свое время фильм «Митька Лелюк». В нем рассказывается о героических приключениях и подвигах мальчиков-подростков в Западной Украине времён Гражданской войны, внёсших свой посильный вклад в победу Красной Армии над вражескими западными войсками и их пособниками среди местного населения. С точки зрения исторической правды сценарий не выдерживает никакой критики как минимум потому, что жители западноукраинских сёл в общей массе (за исключением богатых «плохишей»), показаны настроенными про-советски.
Однако, создателей фильма это отнюдь не смущало. Дата создания фильма ориентирует нас в политической обстановке: в воздухе уже «пахло» Второй мировой. Военное противостояние СССР и Германии ещё не было открытым, но внутренне набирало обороты. Искусство обслуживало государственные запросы на создание позитивного образа Красной Армии — героической, честной, стоящей на страже интересов простых тружеников — и очернении образа идеологического врага — лживого, жадного, эгоистичного и жестокого.
С этой точки зрения, фильм сделан безупречно. Это такая добрая сказка, где бесстрашные юные герои демонстрируют самые лучшие душевные качества: отвагу, преданность, смекалку, ответственность и крепкую дружбу.
Обратим внимание на этот момент. Как говорят мудрецы: ложь нежизнеспособна, если к ней не примешана частичка правды. Идея искренней дружбы и взаимопомощи, ярко показанная в фильме, давала ему жизненную силу и любовь зрителей. На этой «волне» он смотрится и сегодня, разумеется, с пониманием абсурдности показанных в нем «реалий».
Чем интересен нам этот фильм в контексте разговора о нигуне? Лейтмотивом всего музыкального сопровождения фильма звучит мелодия. В финале она превращается в песню, текст которой, принадлежащий авторству Лебедева-Кумача, резюмирует основной посыл киноленты. Припев песни звучит так:
Нас не трогай — мы не тронем.
А затронешь — спуску не дадим.
И в воде мы не утонем,
И в огне мы не сгорим.
Нетрудно заметить, что последние строки припева и легли в основу текста интересующего нас нигуна. Зафиксируем первый исторический этап развития содержащейся в нем идеи: демонстрация силы, угроза врагу, противостояние.
2. Самопожертвование
История умалчивает, как именно эти строки попали в хасидскую среду. Но мы знаем немало примеров подобного заимствования, как вербального, так и музыкального. В качестве примеров можно вспомнить чисто советские по звучанию и эмоциональному тону нигуним «Мы армия адмура», «Марш мицва-танкистов» и многие другие.
Чем эти песни заслужили такую горячую любовь среди хабадников? Энергичностью, искренностью, смелостью и силой духа. Эти качества сами по себе очень позитивны. Поэтому, хасиды как бы «выкупали» их из «плена», переосмысливая и перекодируя, ставя на службу святости и усиления божественного начала в человеке вместо обслуживания лживых политических целей коммунистической идеологии.
Традиция «переосмысления» народных песен на хасидский лад — давняя, идущая ещё от Баал-Шем-Това. Мы можем вспомнить нигуним Шполер Зейде, нигун «Шамиль» и множество заимствованных у окружающих народов мелодий и песен, внутренний смысл которых хасиды и цадики очищали от ложных примесей и наслоений и использовали как уроки служения Всевышнему.
Такой же процесс произошел и со словами «и в воде мы не утонем, и в огне мы не сгорим». В этих строках содержится такой запас стойкости, что мимо них не смогли пройти хасиды Советского Союза. Именно эта «непотопляемость» была жизненно важной в условиях постоянных преследований со стороны властей. Поэтому, их энергия пригодилась для создания хабадского нигуна. Точная датировка его возникновения, к сожалению, неизвестна. Но есть информация о том, что он был очень в ходу среди евреев, страстно ожидавших возможности покинуть тоталитарное государство, вырваться из-за «железного занавеса», попасть на Святую Землю, встретиться с Ребе. Слова этого нигуна помогали им пережить все гонения и трудности на пути к воплощению мечты.
Зафиксируем второй этап трансформации идеи: готовность выстоять перед ударами судьбы, но и пожертвовать собой ради цели.
3. Тора для того, чтобы жить
В ночь праздника Симхат-Тора 1970 года Ребе Король Мошиах попросил присутствующих воспроизвести радостный нигун из тех, что были «в ходу» у хасидов за железным занавесом. Тогда р. Цви-Гирш Ганзбург, «музыкальный распорядитель» Ребе (человек, отвечавший за выбор нигуним на хасидских собраниях в 770), начал петь «И в воде мы не утонем». Знавшие его хасиды были в недоумении: и это поёт человек, недавно потерявший молодую (всего 37 лет!) жену и оставшийся с 5 детьми на руках? Однако, Ребе был настолько впечатлён нигуном, что встал со своего места, энергично поддерживая пение.
Очевидно, именно этот нигун вошёл в полный резонанс с душевным состоянием пережившего личное горе р. Ганзбурга и дал ему силы всё-таки добывать откуда-то, преодолевая жестокую реальность, заповеданную праздничную радость.
Спустя 4 года после первого знакомства с нигуном, на одном из хасидских собраний, Ребе разъяснил присутствующим его внутреннюю суть. Ребе сказал, что в наше время слова «и в воде мы не утонем, и в огне мы не сгорим» не подразумевают, не дай Б-г, самопожертвование в буквальном смысле. Эта работа уже проделана за нас избранными людьми в предыдущих и нашем поколении. А для нас имеется в виду правильный баланс «рацо» и «шов» (т.е. стремления души вверх и ее спуска вниз для работы с материальным миром).
Первая половина фразы, про воду, подразумевает изучение Торы, поскольку, Тора сравнивается с водой. Какими бы сладкими ни были «воды Торы», нельзя допускать ситуацию, когда мы в них «тонем» — т.е. погружаемся до такой степени, что теряем связь с миром и не выполняем свою задачу в нем. Как сказано, «Тот, кто говорит, что нет у него ничего, кроме Торы — и самой Торы у него тоже нет».
То же касается второй половины фразы об огне. Огонь символизирует служение в материальном мире добрыми делами. И здесь, хотя, «действие — это главное», также очень важно сохранять баланс, чтобы не «сгореть», живя для других и забывая подпитывать жажду души живительной влагой Торы.
Итак, фиксируем следующий этап развития идеи: Ребе с помощью все тех же слов Лебедева-Кумача выводит «закон сохранения жизни», верного энергетического баланса между духовным и материальным. При чем, если вспомнить историю Надава и Авиу — двух погибших сыновей Аарона — и причину их гибели («рацо» без «шов»), можно сказать, что Ребе формулирует рецепт жизни буквально, как способ сохранения души в теле.
4. От временного к вечному
Обратимся, наконец, к музыкальному плану нигуна и к тем изменениям, которые он претерпел на практике с течением времени.
Изначально, помимо общеизвестного в наши дни фрагмента, в нем был ещё один, имевший ярко-выраженный «еврейский» колорит и, за счёт этого, довольно безличный интонационно. Он не содержит каких-либо смысловых или мелодических особенностей, такой раздел вполне мог бы быть «общим местом» в любом еврейском напеве. Поэтому, неудивительно, что этот «хвост» на практике «отпал» за ненадобностью. Мы можем его услышать только в эталонных этнографических коллекционных записях. На хасидских собраниях же поют только первый раздел, в котором кристаллизуется идея всего нигуна.
В тех же записях и «Книге хабадских нигунов» есть версия этого нигуна без слов. К сожалению, нет точной информации о том, когда, кем и при каких обстоятельствах произошло соединение известной нам мелодии с рассмотренным выше текстом. Но мы можем проследить, как именно они сочетаются друг с другом, и какие смыслы порождает это сочетание.
Сама мелодия основного раздела, который, в итоге, и стал нигуном, длится всего два музыкальных такта. Она представляет собой нисходящую секвенцию из двух звеньев (т.е. короткую музыкальную фразу и ее повторение на тон ниже). Построена мелодия на чередовании подъемов и спусков (я бы уточнила: микро-подъемов и микро-спусков), при чем, каждый звук повторяется дважды, как бы, создавая эффект пульсации. Такой мелодический рисунок очень перекликается с толкованием Ребе по поводу гармонии «рацо» и «шов». Ведь, их сочетание — и есть пульсация жизни, когда, незаметно для человеческого восприятия, ежесекундно старая энергия поднимается к своему источнику, а новая спускается в мир. Это биение сердца, дыхание (вдох-выдох), ход времени.
Однако, любопытная деталь. Благодаря тому, что от основной мелодии «отвалился хвост», эта короткая фраза превратилась на практике в медитативную. Если мы послушаем, как нигун «И в воде мы не утонем» звучит на хасидских собраниях с Ребе, то обратим внимание: она повторяется многократно, в течение долгого времени. За счёт этого, поющие входят в определенное состояние и становятся как бы одним целым. Время, как будто, останавливается, перестает существовать. Парадокс: мелодия, иллюстрирующая пульсацию момента, превращается в средство для воссоздания вечности, вневременного.
Похожий эффект встречаем в нигуне Ребе МААРАШа «Лехатхила Арибер», когда в стандартное интонационное развитие мелодии «вклинивается» медитативный многократно повторяемый эпизод, останавливающий ход времени и создающий эффект бесконечности. Напомним: такой прием озвучивал противоположность временного-вечного, заложенного в афоризме автора нигуна: «Мир говорит: если не можешь проползти преграду снизу, пробуй преодолеть ее сверху. А я говорю: сразу сверху!» Обычное развертывание музыкальной мысли выражало идею «мир говорит», медитативный фрагмент — противопоставлял ему концепт «я говорю».
А обе эти идеи, соответственно, отражали хасидские понятия «наполняющего» и «окружающего» света (т.е. жизненной энергии, которую мир способен ощутить и осознать, и трансцендентной ему жизненности высшего порядка). Можно предположить, что и в контексте нигуна «И в воде мы не утонем» данный прием сохраняет свое значение.
Выходит, «исполнительская практика» нигуна «И в воде мы не утонем» на фарбренгенах Ребе превратила этот нигун из стандартной мелодии в своеобразную звуковую модель будущего мира, когда «окружающий свет» достигнет фазы раскрытия в материи, и Всевышний проявит Свое присутствие в столь желанном Ему «жилище в нижних мирах».
Ещё одна показательная корректива, внесенная «коллективным бессознательным» хасидов, поющих на фарбренгенах — это ладовая сторона нигуна. Изначально, лад мелодии — минорный, сам напев завершается на неустойчивой ступени лада, что создаёт настроение страдания, вопроса. Возникает смысловое противоречие между уверенностью жизнеутверждающих слов текста и отсутствием ее в музыке (как в анекдоте о Рабиновиче, получившем 20 лет за чтение патриотического стихотворения с характерной вопросительной интонацией: «Я знаю? Город будет? Я знаю? Саду цвесть?»)
Но прислушаемся к исполнению. Довольно скоро хор поющих хасидов самопроизвольно и единодушно изменяет лад на мажорный, «разглаживая» интонацию страдания, придавая звучанию жизнеутверждающий характер и снимая противоречие между словами и музыкой.
Послесловие
Теперь, проследив развитие нигуна от создания слов патриотической песни до бытования мелодии с этими словами в хабадской среде, мы можем поразиться пути, проделанному заложенной в нем идеи. Хасиды, Ребе и время, приближающее нас с каждым днём к эре Освобождения, как бы «отшелушивают» от нее фейковые и несоответствующие эпохе наслоения, оставляя лишь самую суть. На примере этого нигуна мы воочию (и во всеуслышание) можем наблюдать многократно описанный в святых книгах процесс «выборки искр святости». Как известно, вследствие греха Древа Познания, добро и зло перепутались в мире, и задача человечества — распознавать искры добра и освобождать их из плена лжи. Собственно, благодаря самому акту распознавания, ложь отделяется от истины и, не имея самостоятельного существования вне паразитизма на добре, самоустраняется.
Пусть же этот процесс завершится прямо сейчас, на наших глазах, полным торжеством и раскрытием истины, как сказано «И сотру Я дух нечистоты с лица земли»!
