Воспоминания р. Шимшон-Аарона Юника о своем отце — р. Дов-Бере (Берле) Юнике — и его работе у Ребе Короля Мошиаха...
Вообще, быть близким и вхожим в дом цадика, такого, как Баал-Шем-Тов, наверно, очень тяжело: вспомните хотя бы о том, как прислуживавший ему шамес хотел было убрать тапочки около кровати, чтобы там подмести, но передумал, и Баал-Шем-Тов дал ему потом за это награду, так как это, оказывается, не простое дело, — что-либо передвинуть из имущества и личных вещей хозяина, который находится в высших мирах и закрепляет свое существование на физическом плане с помощью каких-то своих особых знаков. Отсюда — великая осторожность. Можем себе представить, что и р. Берл Юник, который начал помогать в доме Ребе Короля Мошиаха еще будучи совсем молодым неженатым парнем, студентом йешивы, сталкивался со многими таинственными явлениями.
Загадочный звонок с уличного автомата
В месяце Ияре 1952 года ушел из мира брат Ребе, р. Исраэль-Арье-Лейб, и случилось это за границей, в Англии. Маме Ребе не хотели сообщать из-за общей слабости ее здоровья.
Какие же пришлось принять меры, чтобы она не заподозрила о случившемся? Во-первых, Ребе сократил время своих визитов к ней, чтобы выдержать испытание и не проговориться, не выдать сообщение, которое хотел утаить (хотя есть мнение, что и мама его знала и тоже от него скрывала, и так они друг друга берегли).
Он находился в трауре и носил специальную обувь не из кожи. Берлу Юнику было поручено выкрасить нижнюю часть (ранты) в черный цвет, чтобы обувь выглядела обычной. Письма из почтового ящика вынимались и просматривались: чтоб вдруг не попалась телеграмма с утешениями, соболезнованиями.
Ну, а самое главное — сам визит к матери. Ребе приходит, общается, выпивает стакан чаю. Мать расспрашивает его, он отвечает. И тут… раздается телефонный звонок в ее квартире. «Ну, я тогда пошел, ты разговаривай свободно», — завершал Ребе свое посещение матери. Этот звонок был всякий раз не случаен: Берл Юник имел поручение — набрать номер матери Ребе с уличного аппарата и немного поговорить с ней о том, о сем.
Полагаюсь на Ребе!
Песах. Каждый из мужчин организует себе поднос со всеми знаковыми принадлежностями праздника. Берл Юник получает привилегию быть на седере с 1950 по 1954 год вместе с семьей Ребе. Седер проводится на втором этаже штаб-квартиры «770». Ребе спрашивает юношу, где его поднос. Тот находчиво отвечает, что он «полагается» на хозяина.
Не каждому такой ответ засчитывался как удачный: были те, кому Ребе в ответ велел готовить себе принадлежности самостоятельно. Но Берлу он ответил так: «Ну, раз ты на меня полагаешься во всем остальном, то можешь полагаться и в этом».
Личное пространство: своя сукка
Как-то было принято решение построить для Ребе свою сукку на выходе из здания «770» к стоянке, по пути к библиотеке. Некоторые говорили, что не нужно, что он не захочет ею пользоваться. Но Берл Юник и его товарищи посоветовались с ребецн Хая-Мушкой, и она подсказала им: «Начинайте строить, пока не обращайтесь к Ребе и вообще ни к кому с таким вопросом. Я беру это на себя. На другой день после Йом-Кипура я сообщу Ребе о том, что уже стоит для него сукка».
Так и поступили. Затея увенчалась успехом. А ребецн потом спросила: «Во сколько обошлась постройка?» Ответ был: «Да не важно, мы уже все выплатили, каждый приложил палец». «А я хочу всю руку приложить!» — сказала ребецн.
Что за новые порядки?
Когда Ребе еще проживал на углу улиц Президент и Нью-Йорк в начале 50-х годов, его помощнику показалось, что он тяжело дышит, поднимаясь по лестнице в подъезде, и он решил предложить руку свою, оказать помощь. Но Ребе сказал: «Что за новые порядки?»
Так же было в дождь однажды, при бурном ветре, захотел было Берл Юник зонт над Ребе раскрыть, но ответ был похожий: «Что, новый обычай?» — и на этом завершились попытки ему помогать.
Забота будто о сыне
Берл Юник был так дорог Ребе и ребецн, что они руководили поисками подходящей невесты для него, подсказав ему, что, мол, пора. Потом был эпизод с покупкой костюма к празднику, когда Ребе вынул сто долларов и вручил ему, сказав: «Купи костюм и все, что для него требуется в комплекте».
Потом, когда тот сделал покупку, Ребе попросил его повернуться и так, и эдак, и осмотрев, как все на нем сидит, сказал, что чуть маловат…
А почему такая забота, спросите вы? Дело в том, что парень был в США без родителей, — они проживали в Канаде, в Монреале. Когда 4 года спустя Берл решил их навестить, то Ребе дал ему денег на подарки для родителей и младших сестренок и добавил: «Как приедешь, торт купи!»
Междугородний звонок: не хитрить!
Брат Берла Юника поехал к родителям в Канаду и Ребе спросил, позвонил ли он оттуда. А в те времена эти звонки были очень дороги и многие прибегали к уловке: звонили так, чтобы разговор оплачивала принимающая сторона, но получатель звонка отказывал телефонистке в приеме. Хитрость заключалась в том, что наряду с именем человека телефонистке передавалось еще и словечко на идише (например, «Давид гекумэн» — «Давид прибыл»), а она думала, что это просто фамилия человека по имени Давид.
Так вот — Ребе эти трюки не одобрял и специально спросил Берла Юника, была ли использована эта хитрость. Услышав, что нет, он выразил большое удовлетворение и сказал, что по мнению Ребе РАЯЦа это некошерно.
Как-то раз Ребе увидел Берла, который переходил улицу в неположенном месте. Ребе сделал ему замечание и сказал, что это противозаконно.
Три зарплаты
Берл Юник занялся ювелирным делом, обработкой алмазов, огранкой их на бриллианты. Но время в 70-х наступило такое, что никакой бизнес не шел, не говоря уже о драгоценностях. Он спросил Ребе во время личной аудиенции, не сменить ли ему профессию. «Обратись к Давиду Дайчу, у которого большое дело в Нью-Хейвен, — рекомендовал Ребе, — а сколько времени ты уже без работы?» Юник отвечал, что три недели. Тогда Ребе спросил, сколько он зарабатывал за неделю. Тот ответил. И тут Ребе вынул из кармана столько денег, сколько он заработал бы за три недели, и вручил их ему. В точности три недельных зарплаты!
(Причем не факт, что эти деньги до того были в кармане, а не материализовались уже при движении, будто он вынимает нечто из кармана, — прим. пер., как известно про Баал-Шем-Това, Баба-Сали и других великих цадиков).
«Если будет и дальше так, что ты сразу обращайся к р. Ходакову, и он тебе выдаст в размере недельного заработка каждый раз», — добавил Ребе.
Впоследствии, когда положение Юника по работе укрепилось и улучшилось, он вернул Ребе все деньги.
Восемь белых платков жениху!
По поводу скорой женитьбы решил Ребе намекнуть Берлу Юнику, что, мол, скоро будешь черный галстук повязывать, да и белый носовой платок тебе понадобится…
«Мне вот тут подарок прислали, — Ребе открыл бандероль или картонку, которую получил, это было в 1952 году, — но ты ж знаешь, подарков я не принимаю. А тебе пригодится! Только посмотри, чтобы там другого чего не было…»
Юник заглянул в коробку: там было восемь платков белого цвета. У него впоследствии родилось восемь младенцев, каждый из которых, когда стал взрослым, к своей свадьбе получил потом по одному такому платку от Ребе.
Помощь молодого поколения
Младшее поколение, дети Берла Юника, подрастая, тоже начинали помогать в доме Ребе. В основном там стала требоваться помощь, когда ребецн Хая-Мушка стала себя хуже чувствовать. Среди «своих людей в доме Ребе» были: М. Ганзбург с братом, и конечно, Хесед Альберштам, и иногда его брат. Когда Шимшон — сын Берла Юника — приходил в обеденный перерыв между уроками в йешиве предложить свою помощь, то заранее звонить не требовалось. Если ребецн открывала дверь, значит — заходи. Если в доме посетители — значит, сейчас не время.
Какого отца ты имеешь в виду?
Если хочешь вести с ребецн непринужденный разговор, то надо знать идиш с некоторыми тонкостями, присущими ее поколению, ее кругу. Своего отца она называла «дэр татэ». «Я, — вспоминает Шимшон Юник, — говорил с ней и пару раз употребил это выражение в отношении ее отца». Она запуталась: «Ты о ком говоришь? О своем отце или о моем?»
Особенные пуримские подарки
В Пурим всегда была большая суета. Детей посылали в дом Ребе с большим количеством подарков. Нужно было давать им призы и поощрения, а записки сопроводительные отделять от самих подарков (которые потом отдавали студентам йешивы).
Самый пышный торт присылал владелец магазина Лейбл Быстрицкий: да не просто торт, а с вензелями и изображением той из кампаний, которые Ребе только-только ввел! Шимшон Юник сфотографировал один такой торт, чтобы его и потом было приятно рассматривать. А в йешиву всю эту снедь когда относили, то не говорили, откуда она прислана.
Подарок для ребецн
Надо заметить, что день рождения ребецн тоже в месяце Адаре, 25-го. Раз решил Шимшон принести ей подарок и купил два шара, прозрачных и наполненных водой, внутри которых находилось по цветку. Она очень обрадовалась, но принять подарок согласилась только при условии, что один из шаров будет для его матери. Так и сделали. Все подарки клались за стул Ребе, туда и шар поставили.
Думай, что говоришь
Всякий раз, говоря с ребецн, Шимшон Юник заранее планировал от и до, что хочет сказать, чтобы не вышло передать какую-нибудь глупую или негативную вещь из разряда «одна баба сказала». Потому что потом оказывалось, что так или иначе эти слова становились частью «новостей дня» для ребецн и нередко были переданы Ребе, и Шимшон уже был всегда на страже.
Зажигание свечей
Оказывается, присутствовать при зажигании субботних свечей ребецн не удостаивался никто, кроме Ребе. Даже р. Хесед Альберштам не припомнил ни разу, чтоб его на этот случай оставили поблизости, в доме. Как-то раз Шимшон Юник прибежал с очками для Ребе, за которыми его послали; он принес их из квартиры Ребе в библиотеку и хотел еще их протереть и положить возле молитвенника. Но оказалось, что Ребе уже находился возле свечей вместе с ребецн. А вошел Шимшон так стремительно, что толстый занавес даже все еще скрывал дверь, через которую он прошел, и Ребе удивился: «Откуда ты взялся?» Шимшон отвел занавес и показал дверь.
Когда зажигание происходило в библиотеке, то Ребе пользовался не своим личным молитвенником, а тем, который там был. Шимшон потом отложил все те книги, что он брал в руки — сборник РАМБАМа, например.
Раз Шимшон приготовил свечи для ребецн, так она взяла себе другие, заново. Перед зажиганием он понял, что должен выйти. То были сокровенные минуты, которые не предназначались для зрителей…
