1. Досье
Нигун «Даркеха, Элокейну» был выучен с хасидами Ребе ШЛИТА в ночь Симхат-Тора 1955 года. Текст взят из «Слихот» вечерней молитвы в Йом-Кипур. В переводе на русский его строки означают следующее: «Всесильный наш! Твое обыкновение — проявлять терпение к плохим и хорошим. И это — Твоя хвала. Ради Себя сделай это, не ради нас. Смотри: мы стоим перед Тобой, нищие и опустошенные».
Нигун «Даркеха, Элокейну» находится в «Книге мелодий ХАБАДа» под номером 193.
2. Поиграем в ассоциации
Нигун «Даркеха, Элокейну», в отличие от большинства нигуним, представляет собой тандем музыкального и словесного текста от начала до конца. По этой причине (а также, по причине простоты мелодии и ее интонационного и композиционного сходства со славянскими фольклорными первоисточниками, а, возможно, и происхождения от них) его легко спутать с жанром песни. Тем не менее, это именно нигун.
Как известно, есть существенное отличие между жанрами песни и нигуна. В первом музыка находится в «услужении» у поэзии. Ее используют для лучшего запоминания слов, подчеркивания определенного настроения, создания нужной атмосферы. При любом раскладе, мелодия зависима, она служит фоном и выполняет четко выраженную вторичную функцию.
Нигун же — это чистая музыка, в том смысле, что вся информация в нем передана чисто музыкальными средствами выразительности, такими как мелодия, лад, ритм, темп, жанр, композиционное строение, определенные устойчивые интонации и обороты, приемы цитирования — весь тот «словарь», который музыка накопила в качестве особого самодостаточного языка.
Это не означает, что нигун должен быть обязательно лишен словесного текста. Напротив. Вербальный текст дополняет и обогащает имеющиеся чисто музыкальные возможности, вступая с ними в разнообразный спектр взаимодействий и порождая дополнительные смыслы. Нигун со словами — своего рода «билингва», где одна и та же информация параллельно излагается на двух разных языках. И, точно так же, как и в литературной практике, в нигуне «перевод» с языка музыки на язык слов никогда не бывает буквальным, «дословным», а, скорее, выступает в роли комментария.
В нигуне «Даркеха, Элокейну» мелодия чутко иллюстрирует текст молитвы, пробуждая ряд ассоциаций, порой, зрительно-наглядных, иногда — даже физически-ощутимых. Это позволяет донести глубокие и сложные идеи о смысле самого святого дня в году максимально доступными широкому кругу людей средствами.
3. Кредо
«Твой путь» — так дословно переводятся первые слова используемого в нигуне фрагмента молитвы. Имеется в виду «обыкновение», то, как обычно свойственно поступать, нечто стабильное, традиционное, укорененное.
Давайте, попробуем на мгновение представить себя композиторами и помечтать: какое музыкальное средство мы бы выбрали для воплощения этой идеи в звуках? А теперь, сверимся с настоящей мелодией. Она начинается с… настойчивого повтора одного и того же звука! Решение простое, как все гениальное. Именно такая начальная интонация (если так можно выразиться о повторе) лучше всего передает идею постоянства в пространстве и времени — мелодия, которая стоит на месте (даже, упорно на нем топчется). В ней слышится упорство, безапелляционность, решительность и несгибаемость воли. Всего в трех звуках обозначен образ «пути Всевышнего» и нашей уверенности в его неизменности.
4. Выдержка — наше главное оружие
Следующее слово молитвы, которое «комментирует» музыкальный план — «терпение». Собственно, проявлять его — и есть обыкновение Всевышнего, о котором шла речь в предыдущем пункте обсуждения.
А сейчас — вопрос на засыпку читателям-слушателям-воображаемым композиторам. После того, как мы познакомились с музыкальным воплощением стабильности и постоянства — как передать в звуках терпение?
Казалось бы, это, в отличие от предыдущего слова-образа, совсем абстрактное понятие, которое совершенно недоступно для воплощения вне логических рамок словесного текста. Тем сильнее поражает тонкое и, в то же время, удивительно физиологичное музыкальное решение.
Как мы проявляем терпение в повседневной жизни, когда хочется взорваться негодованием, поспешно бросить надоевшее занятие, оборвать затянувшуюся беседу? Делаем вдох. Маленькая отсрочка дает возможность перезагрузки и запускает шанс продолжить начатое с новыми силами. В мелодии этот прием выражен… конечно же, паузой! Очень короткой — буквально мгновением пустоты и тишины, отсутствием сильной доли такта на минимальное время самой короткой длительности. После нее не следует глобальных изменений — далее звучит все тот же повтор, символизирующий «Твой путь», правда, сдвинутый во времени на одну долю.
Всевышний не меняет Своих привычек. Он лишь дает маленькую отсрочку, после которой все продолжает идти своим чередом. Но за этот миг можно успеть кое-что судьбоносное. Можно успеть не высказать обидных слов, о которых потом жалел бы до конца дней. Можно пропустить свой рейс («На сколько ты опоздал? На минуту? А кричишь, как будто, на два часа!»), но сохранить жизнь. Можно успеть сдержаться и не шлепнуть непослушного ребенка.
Есть интересное объяснение слова «эмет» («истина»). Оно пишется с помощью трех букв святого языка: «алеф», «мем», «тав». Соответственно, его можно прочесть как аббревиатуру трех слов: «этгар» (вызов) — «махшава» (мысль) — «тгува» (реакция). Вот эта короткая пауза — мысль, стоящая буфером между раздражителем и реакцией, — и есть терпение.
5. Шире круг
К кому же Всевышний проявляет Свое спасительное терпение? Наверняка, к мудрецам и праведникам! — скажете вы, и будете неправы. Текст молитвы гласит: «для плохих и для хороших». При чем, именно в такой очерёдности: сначала, к плохим, и только потом — к хорошим (что, в целом, логично: зачем вообще проявлять терпение к тем, кто и так совершает одни только хорошие поступки?).
Подобную трактовку мы наблюдаем и в мелодии: на словах «для плохих» она неожиданно поднимается вверх до самого кульминационного звука. На словах же «и для хороших» — наоборот: опускается в самый низ.
Что может означать этот парадокс? Возможно, то, что «хорошие» хороши своей скромностью, а «плохие» — находятся больше в фокусе Творца, как больной ребенок, нуждающийся в большем внимании, любви, заботе родителей. А может быть, то, что «хорошие» своими поступками притягивают благословения в наш мир до самого его «дна», в самые темные и материальные уголки, куда «не ступала нога человека», создавая «жилище Ему, Благословенному» даже там, в то время как «плохие» ощущают такой дискомфорт от своего положения, что крик их души достигает самых заоблачных высот мироздания и поднимает их на волне тшувы, воплощая сказанное мудрецами: там, где стоят «баалей тшува» (раскаявшиеся), праведники не могут устоять.
А может быть, это говорит о том, что не все ли равно, какими мы числимся среди себе подобных? Хвалят нас, или осуждают — все эти разделения не имеют перед Ним совершенно никакого значения. Характеристики релевантны среди равных. По сравнению со Всевышним же и плохие, и хорошие — в равной степени ничто. Кто мы, со своими ограниченными качествами и ярлыками, рядом с Его бесконечностью?
Вот это парадоксальное несовпадение направлений движения мелодии и значения сопровождаемого ею текста как бы нивелирует «хорошо» и «плохо». Нет полюсов, нет крайностей. Всевышний — центр, а мы все — «окружность», которая, как мы помним из школьной программы, представляет собой «совокупность точек, равно удаленных от центра» (а лучше — равно приближенных к нему).
6. Признание
«И в этом — Твоя хвала» — продолжает словесный текст. Изображение «хвалы», как раз, для музыки вполне привычно: ведь написание музыкального произведения в качестве дара высокопоставленной титулованной особе — очень распространенное явление в музыкальной практике, причем, в роли такой «особы» — адресата восхваления — зачастую выступал не только какой-нибудь министр, или король. Им мог быть Сам Всевышний: например, в искусстве хазанута. Выражаются «восхваления» в обилии распевов. Мелодия, как бы, рассыпается на множество «поклонов» — коротких интонаций, нисходящих с одного соседнего звука на другой.
Это что касается музыки как «служанки поэзии». А что насчёт нигуним? Есть ли опыт раскрытия на музыкальном языке темы «хвалы» на более глубоком смысловом уровне?
В одном из нигуним, предположительно принадлежащих Алтер Ребе, «Бней эйхала», мелодия поочередно знакомит слушателя с каждой из 6 сфирот (божественных качеств, через которые Он контактирует с миром и управляет им): от хесед до йесод. Так вот, описанная выше интонация «хвалы» звучит в фрагменте, соответствующем качеству «од», характеризуемому как признание, признательность. Эта сфира в душе человека «отвечает» за принятие авторитета (в идеале — Всевышнего), преклонение перед (Его) правотой и величием, глубокую благодарность (а также — за неприятие чуждых идей, не соответствующих целям и предназначению индивидуума). В этой интонации слышна покорность перед истинным величием, ощущается и видится жест человека, склоненного в благодарственном поклоне. Она используется в таких нигуним как «Ямин Ашем», «Сису ве-симху», «Ине ма тов», «Акафот» и многих других, разговор о которых у нас еще когда-нибудь предстоит. Эта же интонация звучит в нигуне «Даркеха, Элокейну», именно на словах «и в этом Твоя хвала». В ней слышится искренняя и глубокая благодарность Всевышнему за проявленное Им терпение, о котором говорилось (пелось) несколькими тактами ранее.
7. Одно целое
В следующем фрагменте мелодия вновь (после упоминания «плохих») достигает своей кульминационной точки и наивысшего по диапазону звука. И вновь наш «внутренний композитор» встречается с интонационным парадоксом. Текст фрагмента гласит: «Ради Себя сделай это (прояви терпение) — не ради нас». Посыл понятен: мы (и плохие, и хорошие) равно недостойны того, чтобы к нам проявляли терпение. Мы осознаем это и даже не пытаемся просить. Мы просим сделать это — «ради Себя», подразумевая, что «Всевышнему важно не наказать грешника, а привести его к тшуве» и тому подобное. Мол, прощенные мы можем представлять некий интерес и «пользу» для Самого Создателя (например, как строители Ему жилища в нижнем мире).
В свете сказанного (тем более — после фрагмента с восхвалением) логично было бы предположить, что в мелодии, как и в словесном тексте, будет противопоставление на уровне интонаций. Например, на словах «сделай это ради Себя» она резко подскочит вверх, выражая недосягаемость этого «Себя» с большой буквы, а на словах «не ради нас» — так же резко спустится вниз, демонстрируя самоотречение и отсутствие значимости «нас».
Сверим наши догадки с реальностью музыкального текста. Казалось бы, — бинго: первый же звук (яркая кульминация!) подтверждает приведенное выше предположение. Однако дальше, вместо ожидаемого противопоставления и падения интонации нас ждет «сюрприз»: на словах «не ради нас» мелодия снова достигает того же наивысшего звука, что и в «ради Себя» — правда, не в «прыжке», а в постепенном восходящем движении.
Итак: чутье нашего «внутреннего композитора» не ошиблось, но внутренняя идея данного фрагмента, как оказалось, находится на уровне, гораздо более глубоком и сущностном, чем противопоставление «Себя» и «нас», верха и низа. Она заключает в себе аспект раскрытия их единства. В одной из бесед, посвященных празднику Йом-Кипур, Ребе Король Мошиах обсуждает вопрос «эффективности» данного дня: очищает ли он только тех, кто осознанно проделал все этапы тшувы, или — абсолютно всех. Обосновывая правильность второй версии, Ребе рассказывает о разных уровнях связи души с ее Создателем. На низшем из них связь обусловлена нашими поступками и зависит от выполнения нами Его заповедей. Более высокий уровень затрагивает аспект тшувы. Если человек в какой-то сфере своей жизни, не дай Б-г, сбросил с себя иго заповедей и, тем самым, разорвал в этом месте внешнюю связь со Всевышним, его, рано или поздно, настигают мысли о раскаянии, что свидетельствует о наличии связей иного порядка: иначе, откуда бы в душе зародилась идея «возвращения»?
Третий, самый высокий уровень — связь, основанная на внутреннем родстве души и ее Источника. Ведь в каждом из нас, независимо от поступков, живет «часть Б-га свыше». Эта связь неподвластна влиянию никаких факторов извне (нехороших поступков, проблем с соблюдением и т.д.), потому что, вдохнув в человека частицу Себя, Всевышний не «оторвал» ее от Себя. Он «просто» поместил некую Свою глубинную часть в человеческое тело и запустил ее, облаченную в этот «скафандр», выполнять задания и свершения «на орбите» материального мира, оставаясь при этом на постоянной связи с самим «астронавтом».
Единственное «но»: связь эта глубоко скрыта от осознания и восприятия человека, погребена под тяжестью скафандра и не улавливается «радарами» в виду особой удаленности полета. Но раз в году, в Йом-Кипур, в силу особой святости самого этого дня, эта связь обнажается и раскрывается, становясь явной и ощутимой. Поэтому, где бы ни был еврей в течение всего остального года, в этот день его точно можно найти в синагоге: ведь ему, вдруг, открывается понимание того, что Он и Всевышний — одно целое.
Именно это единство и «комментирует» мелодия нигуна «Даркеха, Элокейну». Святость праздника Йом-Кипур очищает душу и поднимает «не ради нас» на высоту «ради Себя», потому что, и то, и другое — есть одно.
8. Бедность — не порок
Завершающие слова нигуна несут в себе негативный оттенок: «Смотри, мы стоим перед Тобой, нищие и опустошенные». Однако, Ребе оговаривает, что слова эти не принесут ущерба произносящим их, потому что, «пустой» сосуд — лучшее вместилище для благословений.
Аналогична и трактовка со стороны музыкального текста. Сначала, мелодия движется вниз, как бы, демонстрируя упадок сил и бедность, исчерпанность ресурса. Однако, прислушаемся и заметим уже знакомую нам интонацию «хвалы». Перед нами не нищий, согбенный грузом собственной бедности, а душа, склоненная в благодарности и готовая принимать. И действительно: вслед за спуском следует подъем: как будто, приоткрывается крышка колодца, созданного для того, чтобы наполняться живой водой.
Мудрецы говорят: нет более цельного сосуда, чем разбитое сердце. Пусть в заслугу святости праздника и нашей готовности принимать Всевышнего нашим Королем, наш мир станет сосудом для Его благословений, главное из которых — полная Геула и раскрытие Мошиаха в наши дни, прямо сейчас.
